Родной ребенок. Такие разные братья
Шрифт:
Джавар открыл дверцу. Кишен с обреченным видом сел рядом с Анандом, который захлопнул дверцу и закрыл замок.
«Мерседес» мягко покатил по гравию. Выехав на дорогу, Ананд развернулся и медленно поехал к дому.
Ешода долго смотрела вслед машине и махала рукой. К ней подошла свекровь и увела ее в дом. Ешода заперлась у себя в комнате, вдоволь наплакалась и тихо запела:
Я мать, и сердце мое — Не глиняная игрушка. ГдеОна смотрела в сад, на залитые солнцем дорожки, где остались следы Кишена…
Джавар, Ананд и Кишен поднялись по мраморным теплым ступеням и вошли в прохладу просторного холла. Сияющая Деваки смотрела на них глазами, полными слез.
— Кишен! — воскликнула она. — Мой мальчик! Сынок! — и присев на корточки, она крепко прижала его к груди. Потом встала, взяв его на руки.
Кишен заплакал.
— Тетя, я хочу вернуться к маме!
Ананд и Джавар вышли в сад.
— Я твоя мама! Ты вернулся домой. Я люблю тебя больше всех на свете! Тебе здесь будет хорошо. Дома тебе будет хорошо, — уговаривала она Кишена, но он плакал навзрыд.
— Ну что ты, не плачь, сыночек мой, — нежно целуя сына, приговаривала Деваки.
На следующий день Джавар, собрав свои вещи, позвонил в аэропорт.
— Один билет до Найроби! Хорошо, — и положил трубку.
«Самолет через четыре часа. Успеваю нормально», — сказал он сам себе, взял чемодан и спустился вниз.
Ананд сидел в кресле, просматривая газету. Увидев чемодан в руке дяди, он поспешно встал.
— Дядя! Вы уезжаете? — удивился он.
— Да! — сухо ответил Джавар.
— Но вы хотели побыть еще неделю!
— Мой долг уже выполнен. Я вернул матери ребенка, без которого она не может жить, — он сел в кресло. — Очень странно… но вдруг мне показалось, что я совершил ошибку! — Он встал, взял чемодан, но затем вновь поставил его на ковер. — Впрочем, это теперь неважно! — и он направился к двери.
Ананд взял чемодан и пошел вслед за ним.
— Я подвезу вас?
— Не надо, Ананд. Я заказал такси. Извинись за меня перед Деваки, что я не попрощался с ней. Ей сейчас не до меня.
Подъехало такси. Племянник распрощался с дядей. Джавар сел рядом с шофером и махнул Ананду рукой. Взревел мотор, и машина унеслась в аэропорт, оставив после себя клубы пыли и синего дыма.
Из детской комнаты, где Деваки играла с Кишеном, читала ему сказки, она повела его в столовую.
— Сейчас надо поесть, Кишен, — и она поставила перед ним тарелку с едой. — Кушай, сынок. Это очень вкусное блюдо. Мама сама готовила.
— Нет! Я не буду! — заупрямился Кишен и рукой отстранил ложку, которую подала ему мать.
— Но ведь мама просит тебя! Надо поесть! — уговаривала она мальчика. Поешь, пожалуйста.
— Я есть не буду! И ты мне не мама! — настойчиво заявлял он, глядя на Деваки исподлобья.
— Но я… твоя мама! — в замешательстве только и могла сказать она, чуть не плача!
— Я тебе не верю! Не верю! — воскликнул он.
— И все-таки поешь хоть немного, а потом пойдем гулять, ладно? — грустно сказала ему мать.
— Нет! Лучше отвези меня к маме! — настаивал Кишен.
Уже больше недели жил Кишен в родном доме. Но все попытки Деваки и Ананда «привить» его к себе были тщетными. Он постоянно твердил о «своей» маме Ешоде и о доме, где воспитывался пять лет. Он тосковал по дедушке и бабушке, плохо ел и отказывался ходить в школу.
Деваки была полна отчаяния. Она все больше убеждалась в том, что жизнь — реальная, а не жизнь чувств — штука жестокая. И как бы она ни желала, но завоевать любовь сына она не сможет, именно любовь ребенка этого возраста. Когда-нибудь, может быть, став взрослее, он осознает все и полюбит ее, но сейчас — нет. В этом Ананд был совершенно прав. Перекроить душу ребенка при не совсем нормальных обстоятельствах — дело трудное.
Однажды, подойдя к Деваки, Кишен сказал:
— Тетя!
— Да?
— А мы с тобой поедем к маме? Ведь ты обещала.
— Ну конечно, сынок!
— Сегодня, ладно?
Ананд подошел к ним, услышав их разговор.
— Я тебя отвезу, Кишен! — с улыбкой сказал он и поцеловал сына. — Нам ведь надо заехать в магазин игрушек!
— Нет. Мне не нужно игрушек, — грустно сказал мальчик, — мне нужно к маме.
Ананд и Деваки переглянулись. Отец, пожав плечами, взял мальчика за руку и повел к машине. Деваки проводила их.
Когда машина тронулась, она помахала Кишену рукой.
Несмотря ни на что, Деваки стала намного спокойнее. Муки, которые она испытывала сейчас, были уже из разряда житейских, вытекавших из логического сцепления обстоятельств. Об этом они подолгу говорили с Анандом.
«Что ж, — думала Деваки, — может быть, со временем он привыкнет! Важно одно: мы все живы!» — успокоила она себя.
В доме Саксена было тихо, уныло и пусто. Дед захирел и слег. Ешода плакала по ночам и плохо спала. Во сне она видела Кишена и звала его. И даже наяву он постоянно стоял перед ее глазами. Его ручонки тянулись к ней.
Она сидела со свекровью в столовой.
— Поешь! Нельзя же так! На тебя тяжело смотреть! Ты себя измучила… — говорила ей мать Викаса.
— Что мне делать? Все время кажется, что Кишен зовет меня! — с трудом произнесла та. Глаза ее лихорадочно блестели.
Свекровь стала бояться за ее душевное состояние.
— Мне теперь незачем жить! — заплакала она. — А он? Бедный мальчик! Ему без меня плохо, я чувствую! Матушка! — и она в изнеможении, склонила голову на плечо свекрови. Ее плечи вздрагивали, но глаза уже были сухими.