Родственные души
Шрифт:
Запах цветения все еще вызывал дискомфорт у гнома, но он решил игнорировать его.
Мирал привел его в переулок, который, петляя, поднимался к центру города. Переулок закончился большой площадью, Залом Неба, огороженным только бледными стволами осин и накрытым только голубым куполом неба.
— Это зал? — спросил Флинт, после того как маг озвучил его название. — Но здесь нет крыши.
Мирал улыбнулся.
— Небо его потолок, говорим мы, хотя некоторые верят, что когда-то здесь и в самом деле был зал, хранивший нечто бесценное. Есть миф, который гласит, что Кит-Канан заставил это строение вознестись в небо, чтобы защитить то, что было внутри. Он посмотрел задумчиво и глубоко вдохнул наполненный ароматом персика
— С этим не поспоришь, — согласился Флинт.
Мирал бросил на него взгляд и, после некоторой паузы, отрывисто засмеялся. Они вдвоем тщательно исследовали Квалиност, чьи детали стали теряться в сгущавшихся сумерках. Острые язычки ламп появились в редких стеклянных окнах эльфийских строений.
Из Зала Неба, в центре Квалиноста, Флинт мог рассмотреть изрядную часть древнего города. Четыре башни возвышались над верхушками деревьев в каждой точке компаса, и от каждой тянулся единственный изящный металлический мостик, эти мостики соединяли все башни в единый свод высоко над землей. Эти четыре арки выглядели словно паутина, сверкая даже в отсутствии солнца, но Флинт знал, что каждая была достаточно прочна, чтобы выдержать вес армии, и у него защемило сердце при мысли о мастерстве древних гномов, что построили их. Вряд ли Кринн когда-нибудь еще увидит подобное величие. Прямо на север, на холме, что был выше того, на котором он сейчас стоял, возвышалась Башня Солнца, такая высокая, что Флинт подумал, что если кто-нибудь поднимется на нее, ему останется лишь протянуть руку, чтобы протереть поверхность неба. Эта Башня была столь высокой, что ее золотая поверхность продолжала отражать садившееся на западе солнце даже после того, как более низкие здания погружались в тень.
— Видишь эти две реки? — спросил его Мирал, указывая рукой на глубокие ущелья к востоку и к западу от города. Флинт хрюкнул. Видел ли он их? Реоркс Небесный, ему пришлось пересечь одну из них по подвесному мосту, выглядевшему едва ли достаточно прочным, чтобы выдержать вес голубя, не говоря уж о коренастом гноме. Воспоминание о том глубоком каменистом ущелье, разверзшемся под ним, вызывало у гнома дрожь.
— Та к востоку называется Итал-эната, Река Слез, — тихим голосом продолжал Мирал. — А другая — Итал-инен, Река Надежды. Они сливаются позади Башни, чтобы нести свои воды на север, к реке Белая Ярость и затем дальше к морю.
— Специфические названия, — проворчал Флинт.
Мирал кивнул.
— Они очень старые. Они были даны рекам в те дни, когда Кит-Канан со своим народом прибыл в леса Квалинести. Их названия — напоминание о слезах, выплаканных во время Братоубийственных Войн и надежде на будущее, когда эти войны, наконец, завершились.
Собеседник гнома замолчал, и Флинт некоторое время довольствовался тем, что стоял в этом тихом месте, разглядывая город. Однако, в конце концов, настало время идти.
Мирал проводил Флинта во дворец Беседующего, к западу от Башни Солнца, и Флинту показали его временные покои, несколько комнат с высоким потолком и мраморными полами, в три раза больше его собственного дома в Утехе. Маг проинформировал его, показывая дверь, ведшую в маленькую комнату с раковиной, наполненной водой с ароматом корицы, что он может отдохнуть и освежиться. Затем его оставили одного, пообещав, что еду и эль — никакого эльфийского цветочного вина — скоро доставят.
Когда, некоторое время спустя, прибыл слуга-эльф, он увидел, что гном укутался в шерстяной халат и развалился на простынях, хрипло похрапывая. Слуга тихо поставил поднос с красным элем, ломтиками оленины и нарезанным кубиками картофелем, затем задул несколько свечей, освещавших комнату, и оставил гнома в темноте спать и видеть
ГЛАВА 2. ОСТЕРЕГАЙСЯ ТЬМЫ
Когда взрослый спал, он спал как дитя.
Ему снилось, что он только-только научившийся ходить ребенок, стоящий, покачиваясь, перед входом в туннель. Вокруг входа кварц, мрамор и плитка, когда-то блестевшие, теперь были покрыты грязью от времени и забвения. Маленькое дерево — не осина и не дуб, ничего из того, что ребенок видел за свою короткую жизнь — росло из камня сбоку от устья пещеры. Ноздри ребенка подрагивали от запаха влажного камня, и — голубые глаза расширились — аромата корицы. Корица и каменный сахар на квит-па — излюбленное послеобеденное лакомство ребенка. А он был голоден и устал от дневной прогулки.
Голос матери звал из близлежащих зарослей Рощи, священной лесной области неподалеку от центра Квалиноста. Ребенок стоял в нерешительности у входа в туннель, сжимая в пухлой руке плюшевое животное, кодракона. Этой пещеры здесь не было днем раньше, подумал ребенок, но теперь она была здесь. В детском мире возможно все, а этот ребенок никогда не знал страха.
Нечто манило изнутри. Возможно, Нечто хотело поиграть с ребенком; его собственные старшие братья были далеко и слишком заняты делами старших братьев. Мама снова позвала, и в ее голос прокралась нотка страха.
Ребенок задумался. Может, это была Игра, где малыш прячется, а мама его находит? Может ли быть лучшее место, чтобы спрятаться, чем прелестный туннель? Его кварц, мрамор и плитка теперь сияли, будто некое волшебное Нечто отполировало их в промежутке между двумя мгновениями.
Мама потребовала, чтобы маленький мальчик вышел из укрытия.
— Немедленно, маленький эльф. А не то… — предупредила она.
Это решило исход. Ребенок кинулся в пещеру. И в это мгновение, в эту первую неуверенную паузу в темном туннеле, отверстие заросло. Лозы рванули из влажной земли. Камни обрушились и перекрыли полуденный свет. Через секунду отверстие исчезло.
Ребенок стоял в нерешительности у кучи булыжника, что прежде была дверью пещеры. Он хотел выйти, но здесь больше не было Выхода. Не было света, не было запаха корицы.
Был только туннель.
Человек просыпался, хныча.
ГЛАВА 3. ФЛИНТ ОБУСТРАИВАЕТСЯ
П.К. 288, Конец лета.
Недели, последовавшие за его путешествием в Квалиност, были для Флинта напряженными. В этот день, как и почти в любой другой, кузнец направлялся в Башню Солнца, постояв лишь несколько минут со стражей в холодном коридоре перед комнатой Беседующего, прежде чем эльфийский повелитель предложил ему войти.
Даже теперь, спустя несколько месяцев, проведенных в Квалинести, строгое великолепие покоев Беседующего продолжало трогать душу Флинта. Гномы холмов, как и эльфы, глубоко чувствовали свою связь с природой. Свет лился сквозь огромные прозрачные стены — экстравагантные стеклянные стены — так что лес снаружи личных покоев выглядел продолжением комнаты. За последние недели груши и персики еще сильнее налились на ветвях; яблоки зарумянились красным. Покои Солостарана были практически лишены украшений. Белые мраморные стены с серыми прожилками выглядели голыми на фоне наружных подоконников из розовато-пурпурного кварца. Факелы, в которых не было необходимости при том свете, что затапливал комнату в течение дня, холодные и черные, покоились в железных подсвечниках на стенах. Вдоль одной стены комнаты стоял стол с мраморной столешницей; за ним, в тяжелом дубовом кресле, стоявшем так, чтобы сидевший в нем ясно видел дверь и то, что за дверью, ожидал Беседующий. Плащ Солостарана цвета лесной зелени выделялся в покоях ярким цветным пятном, и его природная властность завладевала вниманием зрителя.