Рог изобилия. Секс, насилие, смысл, абсурд (сборник)
Шрифт:
Затаив дыхание, я ощущаю всем своим телом, что они чего-то ждут. Я буквально чувствую их настороженность. Под общим воздействием и царящей вокруг меня атмосферой присоединяюсь к их ожиданию. Затем устремляю свой взор в серую гущу, которая простирается над моей головой.
И вот нечто пробивается сквозь небесную пелену, словно мальчуган-озорник протыкает картонку острым концом карандаша. Оно мчится прямо сюда, с каждым мгновением прибавляя в размерах. Сюда, где стою я. Громадное космическое ядро, закованное в ореол зелёного пламени, с огромной скоростью несётся к конечному пункту путешествия. Никто не бежит. Все остаются на местах. А раскалённое ядро всё ближе и ближе, всё
«Пристегните ремни безопасности. Не курить».
Цунами из пыли, земли, асфальта, камней, металла и человеческой плоти устремляется ввысь, унося с собой серый небесный кисель.
Навсегда.
Метро
Выхожу на улицу. Под ногами грязь. И снег. И лёд. Сильный ветер толкается больше прохожих. У входа в метро мусорка. На ней красная «М». Метрополитен. Но меня не обманешь. Он не там. А прямо. Там, где двери. Стеклянные. Грязные. С надписью. Матерной.
Топот ног. Я внутри. Прошёл через двери. Я в потоке. Он несёт меня дальше. К проходной. Приближаюсь к окошку. Там женщина. Немолодая. Толстая. В очках. Протягиваю купюру. Потёртую. На один жетон. Получаю сдачу. За мной очередь. Длинная. Шевелится.
Опускаю жетон. Загорается зелёный. Спускаюсь на платформу. По лестнице. Мокрой. От снега. Сверху надпись. Не матерная. Название станции. Жду поезд. На лавку не сажусь. Занято. Вижу рельсы. Шпалы. Рельсы. Шпалы… Свет в туннеле. Ага. Поезд. Захожу в вагон. Второй с конца. Нет, с начала. Всё же с конца. Без разницы… Сажусь. В угол. Там свободно.
Сплю.
Просыпаюсь. Вовремя. Люди. Везде. Много. Не выбраться. Но пытаюсь. Повезло. На платформе. Иду к выходу. Я в потоке. Вот и двери. Стеклянные. Грязные. С надписью. Матерной. Выхожу на улицу. Холодно…
Ночной саркофаг
Сильный ливень застиг меня врасплох в тот вечер, когда я осмелился покинуть своё жилище. Вода лилась так, словно небу размашисто распороли брюхо, и все его внутренности в одночасье заспешили вниз. Пока оно низвергалось на землю, я мчался изо всех сил, едва успевая искать взглядом хоть какое-нибудь укрытие. А когда мне удалось-таки его найти, я сам превратился в тучу, полную воды. И вместо молний я метал проклятия, что дождь случился именно сегодня. Но как только я вскочил в проезжающий мимо автобус, дождь, точно кто-то наступил на подающий воду шланг, прекратился. Прекратился, чтобы вновь начаться ещё яростнее.
Глядя в окно, я смотрел, как ливень, водопадом ниспадая по стеклу и искажая видимость, смывает весь мир. Как растворяется вселенная, пробегающая передо мной.
Когда спёртый воздух мрачной квартиры заместил свежий уличный, я был полностью вымокшим. Я кинулся за полотенцем, даже не сняв обуви. Мне стало страшно от внезапной мысли, что я таю. Что могу превратиться в лужу и впитаться в старый, запылённый, словно прибитый к полу ковёр.
На что похожа моя обитель? С одной стороны, квартира претерпела масштабную реконструкцию. Подвесные потолки с декоративными разводами, палубный паркет, рельефные обои, хромированные стойки, стеклопакеты и тому подобные модные атрибуты, присущие дому преуспевающего человека. Но с другой стороны, всё представлялось совсем иным…
Потолки уже отнюдь не такие белые: то тут, то там вопиюще бросались в глаза размазанные, впечатанные зелёно-жёлто-чёрные остатки насекомых. Ещё больше привлекали внимание пятна крови, которые остались после раздавленных комаров. Я ненавижу всех этих гадких созданий, ненавижу настолько, что готов устроить на потолках целое кладбище.
Обои кое-где поотклеивались и походили на завитки волос. Стены покрылись струпьями, сбрасывая свою кожу.
Чудесный, славный паркет! Исцарапанный и потёртый, в мелких трещинах рассыхающегося дерева. Стыдливо прикрытый грузными, толстыми коврами, заваленный высоченными стопками старых книг с песочными страницами.
О, эти книги… Они заполонили собой почти всё пространство, они возвышались надо мною, как небоскрёбы мегаполиса. Они построили свой собственный город, город из букв. С трудом пробирался я по тесным его улочкам. Однажды я нарисовал карту, чтобы не заблудиться.
Где заканчивался город томов, начинался город одежды. В доме не было ни одного шкафа, ни одной полки, поэтому вещи лежали точно такими же стопками. Они служили местом обитания моли. О, эти обжорливые твари! Неутолим и бесконечен их голод. Я достал свою рубашку, я тащил её, брезгливо держа только кончиками пальцев. Испещрённая, фактически съеденная ткань, а ныне пристанище. Я отшвырнул её в сторону, и, словно стая испуганных птиц, с неё взмыли полчища ненасытных существ. Размахивая руками, пытаясь отогнать их от себя, я выбрался из комнаты и захлопнул за собой дверь.
Вы знали, что в этой квартире всегда зима? Она завалена чуть ли не сугробами снега, который не может растопить даже солнце. Местами он напоминает кокаиновые дорожки, рассыпанный порошок, местами – спутанные клочки шерсти, а иной раз – иней. Этот снег повсюду. Понадобится целая бригада уборщиков и снегоочистительная техника, чтобы хоть как-то вычистить моё пыльное царство.
Набрав ванну, я с удовольствием забрался в её лоно. И как только погрузился в него полностью – ощутил почти обжигающий, но приятный порыв горячей воды. Она растащила меня по кусочкам, и я не сопротивлялся. Когда я вымыл голову, пена утратила свою воздушность, свою лёгкость и стала похожей на молочную, чуть ли не густую. Вода помутнела, контуры покоящегося под ней тела растворились, и стали различимы лишь розоватые кляксы.
Напористыми струями душа я смыл с себя остатки пены, которые присосались, точно пиявки, неумолимо и беспощадно растворяя их одну за другой. Встав напротив зеркала, я осмотрел себя. Россыпью мелких алмазиков блестела и переливалась на мне вода. Я заметил на лице небольшой прыщик и незамедлительно выдавил его, и мне казалось, что я выдавливаю бело-красную пасту из тюбика. (Где же моя щётка?..)
Странствуя из ванной комнаты до своей спальни, я был словно ослепительный всадник, который скачет средь дремучего ночного леса. От меня веяло свежестью и вдохновением, я освещал лучами жизни мир смерти. В то же время я шёл свято, как Иисус по воде, ступая босыми ногами по песку и снегу. Они приклеивались к моим ступням, как мухи к клейкой бумажке. Но гордо прошагал я до постели, сохранив свой целеустремлённый и непобедимый лик, не дав двинуться ни единому мускулу.
Из одного лона перекочевал я в другое. И оно приняло меня так же тепло, как и предыдущее. Даже комната не смогла противостоять мне…
Да, комната… Я совсем забыл рассказать о моей комнате.
Каждый раз, когда я забирался в постель, она совершала свои дерзкие нападения. Она подкарауливала меня, настороженно прислушивалась и наблюдала. А когда я, не в силах более бороться с давящим сном, расслаблялся и отдавался тёплой постели, она выбиралась из своего укрытия и совершала известный только ей ритуал, чтобы безнаказанно растерзать меня. Стены вокруг странным образом деформировались, в такт с моим сердцем пульсировал потолок, а декоративные его изгибы резкими периодическими движениями куда-то удалялись. Комната уменьшалась, стягивалась, словно желудок, в котором нет пищи. Стены выгибались, выпячивались вовнутрь, стремясь соприкоснуться. Они тянули свои плоскости навстречу друг другу. Комната оживала, она превращалась в живой организм, который стонет и дышит, который уже предвкушает ожидающую его трапезу.