Рога
Шрифт:
Конечно же, часы посещения пациентов могут быть и позднее, думал Иг, выводя машину на дорогу. Никак нельзя ручаться, что дома никого нет. Но какая разница, если семейство и дома? Он может пройти мимо них, и они забудут, что видели его, как только он покинет комнату. Сразу возникал интересный вопрос: а не забудет ли Эрик Хеннити того, что только что произошло в квартире Гленны? Когда Иг обварил ему голову? Этого Иг не знал. Как не знал и того, рискнет ли он по-нахалке пройти мимо своей семьи. Он точно знал, что не сможет пройти мимо Терри. Ну да, ему позарез нужно было разобраться с Ли Турно, но требовалось разобраться и с Терри. Было бы ошибкой оставить его в стороне, дать ему ускользнуть назад к своей лос-анджелесской жизни. Мысль о Терри, возвращающемся в Лос-Анджелес играть
Иг уже подумывал припарковаться на пожарной дороге в четверти мили от дома, подойти пешком сзади, вскарабкаться по стенке и потихоньку войти, но махнул рукой и свернул прямо на подъездную дорожку. Было слишком жарко для действий потихоньку, и слишком уж он был голодный.
Единственной машиной на дорожке был арендованный Терри «мерседес».
Иг поставил «гремлин» рядом с «мерседесом», выключил мотор и какое-то время сидел, слушая тишину. Облако сверкающей пыли, гнавшееся за ним вверх по склону, взвихрилось и стало оседать. Он буквально впитывал в себя и дом, и жаркую усыпляющую послеполуденную тишину. Возможно, Терри оставил здесь свою машину и отправился в больницу вместе с родителями. Самый вроде бы разумный вариант, только в него не верилось. Терри где-то здесь.
Иг даже не пытался действовать тихо и скрытно; выйдя из машины, он громко хлопнул дверцей и немножко помедлил, наблюдая за домом. Он ожидал заметить какое-нибудь движение на втором этаже: ну, скажем, как Терри отодвинул занавеску, чтобы посмотреть, кто там. Но дом не подавал ни малейших признаков жизни.
Он вошел. В гостиной слепо молчал телевизор, компьютер в материнском кабинете тоже был выключен. На кухне деловито молчали кухонные принадлежности из блестящей нержавеющей стали. Иг подтащил табуретку, открыл холодильник и стал есть прямо из него. Выпив за восемь глотков половину картонки молока, он стал ждать неизбежную молочную мигрень, резкий толчок боли где-то позади рогов и секундное помутнение зрения. Когда головная боль отступила и зрение снова прояснилось, он обнаружил тарелку фаршированных яиц, прикрытую пленкой. Видимо, мать приготовила их на Верин день рождения, но той они были сейчас ни к чему. Скорее всего, Вера получила сегодня что-нибудь питательное через трубку. Иг сожрал все эти яйца, торопливо запихивая их в рот одно за другим. Он ничуть не сомневался, что они в 666 раз лучше яиц, которые он варил для себя в квартире Гленны.
Он крутил тарелку в руках на манер рулевой баранки и старательно ее облизывал, когда откуда-то сверху послышалось бормотание мужского голоса. Иг замер, напряженно вслушиваясь. Через какое-то время он снова услышал голос. Положив тарелку в раковину, он снял с магнитной полоски, прикрученной к стене, кухонный нож, самый большой, бывший в хозяйстве. Нож оторвался от магнита с музыкальным звяканьем стали о сталь. Иг не очень понимал, зачем ему этот нож, но с ним он себя чувствовал как-то лучше. После случившегося в квартире Гленны ему уже стало казаться, что лучше всегда быть вооруженным. Иг поднялся по лестнице. Старая комната его брата находилась в дальнем конце галереи второго этажа.
Держа нож наготове, Иг прокрался в полуоткрытую дверь. Несколько лет назад эту комнату переделали в гостевую, и она была прохладно-безличной, как номер в отеле. Терри спал на спине, прикрыв ладонью глаза. Он что-то неприязненно пробормотал и причмокнул. Взгляд Ига скользнул по ночному столику и остановился на коробочке бенадрила. Иг страдал астмой, зато его брат был аллергичен буквально ко всему: пчелам, арахису, цветочной пыльце, кошачьей шерсти, Нью-Гэмпширу, безвестности. Шамканье и бормотание — это были побочные эффекты лекарства от аллергии, всегда погружавшего Терри в глубокий, но до странности беспокойный сон. Он задумчиво хмыкал, словно приходя к тяжелым, но жизненно важным заключениям.
Иг бесшумно подошел к кровати и сел на ночной столик
Да нет, не убьет он Терри. Не сможет. Иг сомневался, что мог бы заколоть кого-нибудь спящего, даже Ли Турно.
— Кит Ричардс, — ясно произнес Терри, и Иг настолько удивился, что вскочил на ноги. — Классное шоу.
Иг смотрел на брата, ожидая, что тот снимет руку с глаз и сядет, моргая затуманенными глазами, но тот не проснулся, просто говорил во сне. Говорил про Голливуд, про свою долбаную работу, про то, как трется среди рок-звезд, борется за рейтинг, клеит моделей. Вера лежала в больнице, Иг куда-то пропал, Терри снились добрые времена в стране Хотхаусии. На какой-то момент Иг задохнулся от ненависти, его легким не хватало кислорода. У Терри, конечно же, был в кармане билет, чтобы завтра лететь на Западное побережье; он ненавидел свой занюханный городок и никогда не оставался в нем даже на минуту дольше необходимого, даже когда Меррин была еще жива. Иг не видел никаких оснований позволить ему вернуться со всеми пальцами. Терри находился в такой глубокой отключке, что Иг мог взять его правую руку, руку, играющую на трубе, положить ее на ночной столик и одним ударом отрубить все пальцы, прежде чем тот проснется. Если Иг утратил свою главную любовь, Терри мог обойтись без своей. В крайнем случае научится играть на этом долбаном казу.
— Как же я ненавижу тебя, эгоистичного долболома, — прошептал Иг и взялся за братнину руку, чтобы снять ее с глаз. И в этот момент…
Терри пошевелился, проснулся, мутными глазами огляделся вокруг и не — понял, где он находится. Незнакомая машина на незнакомой дороге, дождь, хлещущий так сильно, что «дворники» не справляются, ночной мир, затаившийся за мельканием гнущихся от ветра деревьев, и кипящее черное небо. Он трет рукой лицо, пытаясь разобраться в своих мыслях, и поднимает глаза в ожидании увидеть сидящего рядом младшего брата, но вместо этого там сидит Ли Турно и ведет машину во тьму.
Ему начинает вспоминаться и вся остальная ночь; события ложатся на место без какого-нибудь четкого порядка, как фишки, падающие между колков игры в плинко. В его левой руке что-то зажато — смятый косяк, и не какая-нибудь там щепотка травки, а толстый сверток теннессийского зелья размером с его большой палец. Сегодня они с Ли были в двух барах и у костра на песчаной косе под старым ярмарочным мостом. Он слишком много пил и слишком много курил и ничуть не сомневается, что утром об этом пожалеет. Утром надо везти Ига в аэропорт, потому что у братишки куплен билет в старую добрую Англию, Боже спаси королеву. А до того утра оставались какие-то несколько часов. В настоящий момент Терри не в состоянии везти кого бы то ни было куда бы то ни было, а когда он закрывает глаза, появляется ощущение, что этот «кадиллак» ускользает куда-то налево, как кусок масла на чуть наклоненной горячей сковороде. Вот это тошнотворное ощущение его и разбудило.
Терри садится прямее, заставляя себя сосредоточиться на окружающем. Похоже, они блуждают, по проселочному шоссе, проходящему неполной окружностью по окраинам Гидеона, но это же глупо — там нет ничего, кроме старой литейной и «Бездны», а ни там, ни там им делать ровно нечего. Когда они уехали с косы, Терри решает, что Ли везет его домой, и несказанно этому рад. При мысли о своей кровати, о наглаженных белых простынях и стеганом пуховом одеяле он дрожит сладострастной дрожью. Лучшее, что можно получить только дома, — это проснуться в своей старой комнате, на своей старой кровати; снизу доносится аромат свежесваренного кофе, солнечный свет пробивается в щели занавесок, и новый солнечный день ждет твоего пробуждения. Весь остальной Гидеон — его Терри был бы рад никогда не вспоминать.