Роковая грань
Шрифт:
– Дня на четыре, – продолжил дон Бертони, заметив, что дочь поднимает брови. – Во Францию. Постараюсь звонить каждый день.
– Когда ты уезжаешь?
– Через час Клаус подаст машину.
Пьетра обхватила ладонями принесенную чашку с кофе.
– Папа, мы пропустим открытие оперного сезона.
– Прости, милая. Марио пойдет с тобой. Я говорил с ним, он не против.
Пьетра выпрямилась, отставив чашку.
– Я пойду в оперу… с Марио?!
Недовольные нотки в ее голосе заставили отца отвлечься от газеты, в которую он успел спрятаться от продолжения неприятной
– Мне показалось, вы поладили.
– Что обо мне скажут, увидев в обществе хама?
Отец рассмеялся – как показалось Пьетре, с облегчением.
– Ты плохо его знаешь, Пэт. Не стоит делать поспешных выводов. Ты права, вчера он позволил себе много лишнего. Но исключительно потому, что несколько месяцев работал без отдыха. Вот и… как говорит молодежь? Пустился во все тяжкие?
Хорошо, что ты не знаешь и о сотой доли того, что он вчера себе позволил, подумала Пьетра. Но развить эту мысль не успела, потому что ее место заняла другая. Джулиано Бертони до сегодняшнего дня никого не оправдывал.
– Милая, – вновь заговорил отец. – Я знаю, какое значение ты придаешь первой опере в сезоне. У тебя появилась возможность насладиться посещением театра…
– … в компании очаровательного кавалера, – язвительно закончила Пьетра, делая глоток кофе. Мысли о сигарете из надоедливых превратились в невыносимые. – Папа, он хам. Еще и флорентиец.
– Как и ты на четверть, со стороны матери.
С этими словами отец положил перед Пьетрой визитную карточку.
– Вот его номер. Что бы ты ни решила, позвони и сообщи об этом. Он занятой человек и не может позволить себе менять планы каждую минуту.
– Удивительно, как он, такой незаменимый, остается в Риме, а не едет с тобой.
По лицу отца пробежала тень, тепло в глазах сменилось холодной сосредоточенностью. Приготовился защищаться. Как и всегда в те моменты, когда она заходила на запретную территорию и заводила разговоры о работе.
– Мы не будем продолжать этот разговор, Пьетра. Я повторюсь: сообщи Марио о своем решении, каким бы оно ни было. Чтобы сэкономить чужое время, позвони ему после того, как откроешь подарок. Заодно поблагодаришь.
Пьетра бросила взгляд на наручные часы. И когда он успел купить подарок?
– Извини, папа. Мне не следовало с тобой так разговаривать. Этот день рождения был чересчур шумным. Я устала.
– Ты можешь остаться дома, милая.
– В вечер открытия оперного сезона? Ни за что.
– Марио почтет за честь сопровождать тебя.
– Ты отпустишь меня с ним без присмотра?
Отец снова уткнулся в газету, пряча улыбку.
– Если синьор Верроне будет рядом, тебе ничто не угрожает.
– Он не похож на телохранителя.
– Возможно, потому, что не является таковым?
– Он мне не нравится, папа, – использовала последний аргумент Пьетра.
В последний раз она так нагло врала отцу в раннем детстве. Как и тогда, ей показалось, что она покраснела от кончиков волос до пальцев ног.
– Он дурно воспитан, – попыталась сформулировать мысль иначе девушка.
– Пьетра, ты жила в золотой клетке двадцать лет. Когда-нибудь тебе придется выйти во внешний мир и понять, что все люди
– Я так и знала, ты согласен. Он невежда и хам.
– Ты неправа.
Пьетра допила кофе в несколько больших глотков.
– Ты оправдываешь и защищаешь его. Да еще и отпускаешь меня в оперу в такой компании. Что-то в этом Марио да есть.
– Он умный и обходительный юноша. А еще не пьет. И не курит.
Учуяв подвох, Пьетра поднялась.
– Мне пора к парикмахеру, папа. Позвони, когда прибудешь на место.
***
Небольшой пакет, завернутый в золотистую бумагу и перевязанный тонкой алой тесьмой, лежал на туалетном столике. Тут же, возле зеркала, стояла упакованная в скромный полиэтиленовый пакет коробка. Пьетра смотрела на подарки как на ядовитую змею, готовящуюся к броску, и гадала, как и когда горничная умудрилась пронести вещи в спальню. Карла суетилась на кухне во время их разговора с отцом, и – девушка была в этом уверена – наверх не поднималась. И кто же принес все это добро?..
Она оглядела пакет, взяла закрепленный под тесьмой конверт и извлекла из него записку.
«Надеюсь, вы найдете эти вещи достойными, синьорина, и подарок поднимет вам настроение. В противном случае вечером мне предстоит непростое испытание: найти общий язык с дамой, которую я дважды за последние двенадцать часов довел до слез.
М.».
Пьетра повертела в руках записку, достала из конверта визитную карточку, как две капли воды похожую на кусочек картона, полученный от отца. Она была смущена? Растеряна? Испугана? Нет. Она чувствовала что-то другое. И это не приводило ее в состояние, близкое к панике – а именно так ей следовало реагировать на мысль о появлении в опере в компании этого мужчины. Их вчерашняя встреча, закончившаяся разговором в беседке, оставила у нее странное терпко-сладкое послевкусие. Так пробуют хорошо выдержанное вино: воспоминания надолго остаются внутри.
Прикрыв глаза, Пьетра погладила бумагу.
Разве священник, говорящий о боге, когда-нибудь видел или слышал Его? Кто придумал нормы, в соответствии с которыми она жила так долго? И почему она никогда не пыталась осмыслить их, принимая услышанное как непреложную истину? Так ли это плохо – выпить лишний бокал вина по случаю торжества? Громко и от души смеяться? Говорить то, что думаешь, и делать то, что хочешь?
Девушка поднесла записку к глазам. Почерк у Марио был аккуратный. Интересно, правша он или левша? Не успев подумать о том, что делает, Пьетра принюхалась к бумаге. Ничем не пахнет. А чего она ждала? Аромата женских духов?
В пакете лежало платье из нежно-жемчужного шелка. Пьетра тут же примерила его и убедилась в двух вещах. Во-первых, оно было чересчур длинным, в пол. Она предпочитала такое не носить, так как ощущала себя дамой «мне за сорок». Во-вторых, платье сидело идеально, и в нем она выглядела великолепно. Пьетра убрала волосы и повернулась к зеркалу так, чтобы у нее появилась возможность рассмотреть спину. Новый наряд ее почти не прикрывал. И декольте… Нужно будет подобрать украшения. Подходящих вариантов у Пьетры не было, но проблема решилась мгновенно.