Роковая грань
Шрифт:
– Отец говорил, что я жила в золотой клетке, – продолжила девушка. – Но я слушаю тебя и думаю, что в золотой клетке живешь ты. Люди вокруг страдают, болеют, умирают. А ты делаешь вид, что на свете существуют только удовольствия. Ты гоняешься за ними так, словно это твоя… еда!
Добродушный смех, прозвучавший в ответ на гневную тираду, окончательно вывел Пьетру из себя. Она набрала в легкие воздуха для того, чтобы ответить, но Марио ее опередил.
– Я думаю, что люди глупцы, – заговорил он. – Разве кто-то заставляет нас хранить верность супругу, умершему двадцать
Пьетра вздохнула и уткнулась лбом в колени.
– Я не знаю. Я думаю… это неправильно. Все это неправильно.
– «Фауст» был бесподобен, и мы прекрасно провели время в компании Санни.
– Я говорю о другом.
– За выходку с Беатриче следовало бы попросить прощения, но сказанного не воротишь.
Вспомнив о Беатриче, Пьетра мысленно поблагодарила садовника за то, что он так и не удосужился установить фонари в этой части сада. Наверное, ее щеки сейчас походили на спелые ярко-алые яблоки.
– Никогда бы не подумала, что Сантино занимается подобными вещами.
– Ты многого о нем не знаешь.
– Это правда, он был пьян?
– Сделал несколько глотков вина, но не более. Алкоголь раскрепощает, но у него есть темная сторона. Он притупляет чувства.
– Не понимаю, почему это меня так заинтересовало, – призналась Пьетра.
– Тебе нравится думать о том, что на ее месте могла бы быть ты. И прямо сейчас ты представляешь это во всех деталях.
Девушка ахнула, зажав рот ладонью.
– Боже, нет!
– Конечно, нет. Как можно представить в деталях что-то, чего ты еще не делала? Но ты представляешь в общих чертах. И тебе это нравится. К слову, если бы Беатриче выпила на пару бокалов вина меньше, ей бы тоже понравилось. Знаешь, каково это – заниматься любовью с пьяной женщиной, особенно если в постели есть еще один мужчина? Вы словно перетягиваете одеяло.
Пьетру начал разбирать смех, и она решила не сдерживаться.
– Звучит не очень.
– Не только звучит, – подтвердил Марио. – Но теперь у них с Санни все хорошо, и это главное.
– А как они будут вместе после… после?
– Ну, душа моя. Ты поносила туфли от одного дизайнера, потом вернулась к прежней модели. Всего лишь немного разнообразия. Кстати, о туфлях. Покажи-ка свои несчастные ноги.
После секундного колебания Пьетра вытянула ноги, и Марио осторожно ощупал израненную кожу.
– Уж лучше бы мы заказали такси.
– Нет, – тихо ответила девушка. – Хорошо, что мы не заказали такси.
– Надеюсь, с машиной ничего серьезного не случилось. Было бы обидно надолго расстаться с подарком отца.
– Это не самый приятный подарок, который мне преподнесли.
Марио присел рядом с Пьетрой. Теперь она различала в темноте его профиль.
– Неужели на этом свете есть вещи приятнее «Мазерати»?
– Есть. На дне рождения я познакомилась с тобой.
Он поднял руку и убрал со лба растрепавшиеся пряди. Девушка уже в который раз обратила внимание на его пальцы, а, точнее, на аккуратные и ухоженные ногти.
– Я уже говорила тебе, что это неправильно. Так не должно быть.
– Я помню.
– Но… я чувствую, что это правильно.
– Ты быстро учишься. – По его голосу было понятно, что он улыбается. – Я рад.
– Поцелуй меня. Пожалуйста.
Волосы Марио, в которых остались сухие листья, на ощупь оказались жестковатыми, хотя внешне напоминали блестящий шелк. Когда его губы прикоснулись к ее губам, Пьетра прикрыла глаза и с головой погрузилась в сладкое забытье, похожее на гипнотический сон. Она перестала слышать разговоры охранников в доме, шуршание шин за оградой, пение ночных птиц и стрекотание сверчков. Прошлое, будущее, страх, что кто-нибудь их здесь застанет, а потом придется объясняться с отцом – все потеряло смысл. Она могла перестать дышать, но пусть этот мужчина продолжает целовать ее, пусть обнимает – без страсти, нежно и осторожно, так, словно держит в руках фарфоровую статуэтку. Пусть делает с ней все, что захочет. И она согласится, не раздумывая.
– Нет.
Короткое слово подействовало на Пьетру как пощечина. Она смотрела на отстранившегося Марио и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
– Что случилось?
Он не удостоил ее ответом – только отсел еще дальше и прижал ладони к лицу.
– Я… сделала что-то не так?
– Все в порядке. Это моя вина.
– Но ведь я сама тебя об этом попросила.
Заметив, что она хочет подняться и подойти, Марио предостерегающе поднял руку.
– Я ведь сказал – нет!
Пьетра задумчиво погладила щеку, осмысливая свои ощущения, и поняла, что показалось ей странным несколько мгновений назад. Каждый раз, когда он прикасался к ее руке, его кожа была прохладной, а временами – прямо-таки ледяной. Но не сейчас.
– Тебе нехорошо?
– Нехорошо? – переспросил Марио с таким видом, словно очнулся от глубокого сна.
– Твоя кожа. Она горячая.
– Ах, это. – Он достал из кармана рубашки очки и надел их. – Нет, все замечательно. Мне пора.
Пьетра поднялась следом за ним.
– Разве ты не хочешь дождаться Клауса?
– Я передумал. И лучше бы тебе пойти в дом. Здесь становится холодно.
– Холодно? Ты шутишь! У тебя температура!
– У меня нет чертовой температуры!
Девушка отступила на шаг, удивленная вспышкой гнева. Марио склонил голову, и волосы упали ему на лицо.
– Извини, – произнес он устало. – Я здоров. Мне нужно побыть одному.
Пьетра обреченно вздохнула.
– Ты позвонишь после того, как приедешь домой? Я буду ждать.