Роковая ставка
Шрифт:
– Но как такое может быть?
– Соловьёв, думаю, тоже замешан в этом деле, – ответил майор и пояснил. – Он ждал налёта, приготовил документы, знал в лицо офицера, поэтому спокойно впустил его, а тот также спокойно застрелил Соловьёва. Вот такая картина вырисовывается, господин подполковник.
В дверь постучали, и вошёл денщик подполковника.
– Ваше высокоблагородие, к вам поп, – доложил денщик.
– Какой ещё поп? – удивился Могильный.
– Местный, отец Афанасий. Просит принять.
Подполковник вопросительно посмотрел на майора.
– Любопытно будет послушать его, – сказал майор. –
В комнату вошёл отец Афанасий. Он почтительно поздоровался и хотел было обратиться к Могильному, но майор опередил его:
– Скажите нам, отец Афанасий, как обстоят ваши дела в столь неспокойное для России время? Не отвернулись ли православные от церкви после пропаганд большевиков?
– Прихожане, коих не покинула вера в господа нашего, никогда не покинут приход, – немного подумав, ответил отец Афанасий. – В людях поселился страх, людей нужно успокоить, вселить в них веру.
– А вы можете вселить в меня веру? – неожиданно спросил майор. – Не в народ, а лично в меня.
– Вы в моём слове не нуждаетесь, господин майор, – ответил отец Афанасий. – Да и не за этим я сюда пришёл.
– А зачем? – майор закурил и, указав на стул предложил. – Да вы присаживайтесь, уважаемый. Присаживайтесь.
– Пришёл я к вам с просьбой, – сев на стул, ответил отец Афанасий. – Отмените прилюдные казни, господин подполковник. Народ и без того страдает, путь свой ищет. Так зачем сбивать его с праведного пути? Зачем селить инакомыслие в народе?
– Что!? – подполковник от возмущения вскочил со стула. – Что я делаю?
– Успокойтесь господин подполковник, – перебил Могильного майор. – Преподобный хотел сказать, что порками на площади мы отворачиваем от себя людей и они, эти люди, становятся на сторону нашего врага, то есть большевиков. Я правильно излагаю мысли, господин священник?
– Правильно, господин майор, – ответил отец Афанасий.
– Вот видите, господин подполковник, отец Афанасий не хотел сказать ничего плохого. Я прав? – майор в упор посмотрел на священника. – Им движет неустанная забота о ближнем, его преданность нашему Отечеству.
– Именно это я и хотел сказать, – отец Афанасий выдержал взгляд майора.
– Чёрт знает что, – недовольно пробормотал подполковник. – Мне что теперь, прощать всех? Нет, господа, увольте. Народ нужно держать в страхе. Только страх может сейчас наладить порядок. В России иначе нельзя, это, кстати, доказано историей.
Подполковник закурил и уже продолжил с побелевшим от злости лицом:
– Все послабления, все ваши демократические игры заканчиваются бунтом. Доигрались. Вешать надо было вовремя, стрелять! Калёным железом выжигать, а не на каторги отсылать. Вот теперь и имеем то, что сами породили. Эти господа-товарищи скинули оковы, повылазили из своих щелей и разнесли весь царский двор в щепки. Камня на камне не оставили. А самих царей расстреляли, всю семью. Они всех, кто не с ними к стенке ставят без всякого гуманизма, к которому вы здесь меня склоняете. Всех! Скажите, уважаемый служитель культа, кто похоронен в овраге за селом? Молчите! Вы были здесь при красных. Это они сорок человек расстреляли без суда и следствия. Причём принародно. Кстати, а почему вас не тронули? Почему вы не лежите там, в овраге?
Отец Афанасий спокойно слушал гневную речь подполковника, и лишь сузившиеся
– Я так же просил их о милости. Так же, как прошу сейчас вас, – ответил отец Афанасий. – Кто-то должен положить конец этому кошмару. А то, что я остался жив, так это дело времени. Если бы они остались здесь, то и я лежал бы в могиле.
– Вы давно ходите в священниках, отец Афанасий, – неожиданно спросил майор.
Священник удивлённо посмотрел на майора:
– Сразу после семинарии, почти десять лет. Ваш что-то смущает, господин майор?
– Нет, нет, – ответил майор. – Просто вам пошла бы форма офицера. Да и выправка у вас соответствующая. Выправка и выдержка. У вас, я слышал, и оружие имеется?
– Имеется. Маузер. После восстания и нам без оружия никак нельзя. Бандиты по округе гуляют.
– Убедили, – майор встал и подошёл к окну. – Темнеет, однако. Мы учтём вашу просьбу, отец Афанасий. Вы идите, выполняйте свой долг, а мы с подполковником будем выполнять свой. Прощайте.
Глава 10
Ночью в селе было тихо, как на кладбище. Свет горел только в окнах дома Тараса. Там, по всей видимости, спать не собирались. Возле сарая, в который бросили Егора, сидел часовой с винтовкой, время от времени сворачивая папиросу и нещадно дымя крепчайшим самосадом. Егор в сарае был один. Он пристроился на старую попону и лежал с открытыми глазами.
– Вот тебе и алмаз, господин капитан, – размышлял Егор. – Интересно, куда Пашку с Марусей посадили? Бедная девушка. Тарас не простит ей Ваську, если этот майор раньше её не убьёт. Не иначе контрразведка этим делом занялась. Рука у этого костолома набита. Сразу видно, привык допросы вести. Эх, капитан, капитан. И кто же ты есть на самом деле?
За дверью что-то глухо упало. Егор насторожился. Послышался шелест открываемого засова, и дверь в сарай открылась. В проёме возникла фигура военного.
– Егор, – Послышался тихий голос капитана. – Егор, выходи.
Егор вскочил с попоны, скривился от боли в боку и подошёл к капитану.
– Уходим. Быстро и незаметно, – сказал капитан и подтолкнул Егора к выходу.
– А Маруся? – остановился Егор.
– Не бойся, выручим твою Марусю. Давай, бегом.
Капитан схватил Егора за руку и потащил на улицу. Прижимаясь к забору, они добрались до дома капитана. Там стояли уже осёдланные кони. На одном из них сидел поручик Соловьёв. Оседлав коней, троица поскакала к лесу, туда, где был лагерь Пепла. Луна освещала местность как днём, небо было усеяно звёздами. Скакали во весь опор и, когда до леса оставалось совсем немного, слева выскочил дозор.
– А ну стой, стрелять будем! – раздалось со стороны дозора.
Беглецы пригнулись и пришпорили коней. Раздались выстрелы. Дозор скакал наперерез, но расстояние было слишком большим. Троица врезалась в чащу и исчезла. Поняв бесполезность погони, дозор отстал.
Егор скакал впереди, увёртываясь от веток, и остановился только когда услышал крик капитана. Капитан вёл за повод коня поручика. Соловьёв лежал на холке коня, свесив по сторонам безжизненные руки.
– Достали таки, сволочи, – капитан поправил тело Соловьёва. – Миша, Миша. Не уберёг я тебя, прости.