Роковая женщина
Шрифт:
— Возможно, но…
— Анна, ты в полной безопасности. Ведь теперь ты его знаешь. Понимаешь, что его сладкие слова и томные взгляды не более чем уловка, игра, причем довольно-таки приятная. Она называется флиртом. Вполне невинная забава, пока умеешь ею управлять.
— Как это делаешь ты с Рексом?
— Да, если угодно.
— Ты хочешь сказать, что сознаешь, что Рекс никогда на тебе не женится, более того, собирается делать предложение мисс Деринхем, но тебя вполне устраивает ваш флирт?
— Да, меня вполне устраивают мои отношения с Рексом, —
— Да, твоя философия жизни поучительна, — заметила я.
— Пока что она меня не подводила, — признала она.
Уроки оказались легче, чем я предполагала. Видимо, это объяснялось тем, что мне достался смышленый и отзывчивый ученик. Мы вдвоем рассматривали карты, вместе водили пальцами по предстоящему пути. Его глаза — точно такие, как у отца, только карие — горели от нетерпения. Карта была для него не просто лоскутом пестро окрашенной бумаги: это был целый мир.
— Вот, — восклицал он, тыкая пальчиком в голубое пространство, — мамин остров.
— Как видишь, не очень удален от австралийского континента.
— Она будет счастлива вернуться, — вдруг сказал он.
— Будем надеяться, что мы все будем там счастливы.
— Но… — В его глазах мелькнуло недоумение, он искал слова, чтобы выразить свое состояние. — Нам и сейчас хорошо. Только маме не хватает счастья. Это из-за того, что она не на острове, вот увидите.
— Посмотрим.
— Капитан снова ее полюбит там, — серьезным тоном сказал он. Он всегда с благоговейным трепетом называл отца «капитаном». «Интересно, сколько он знал про их ссоры и чему их приписывал?» — подумала я.
Моник и не пыталась сдерживаться, а я находилась в достаточно близком соседстве с ее комнатой, чтобы слышать ее часто поднимавшийся в гневе голос. Иногда она будто молила его о чем-то. Интересно, каков он был с ней. Был ли счастлив? На вид он таким не казался. Впрочем, возможно, он слишком легко относился к их браку, чтобы особенно переживать его неудачу. Как выразилась Шантель, он слишком увлекался всеми женщинами, чтобы любить одну. Должно быть, немалое утешение для него. Но каково женщине, которая его любила, как, по-моему, это делала Моник?
Не следовало мне приезжать. Я не чувствовала себя здесь на достаточном удалении. Незачем мне было пытаться постичь философию Шантели. Все равно мне ее не перенять. Я сознавала, что была уже слишком затронута, чтобы делать вид, будто ничего не происходило.
А Шантель… Вправду ли она управляла своими чувствами, как пыталась мне внушить?
Глядя на нее, прогуливающуюся по саду с Рексом, нетрудно было принять их за влюбленных. Было что-то особое в удовольствии, которое они находили в обществе друг друга, в том, как разговаривали и смеялись. Действительно ли она так неуязвима, как хочет себя представить? Я искала ответ на этот вопрос и боялась, что и она может быть задета за живое, как когда-то я.
Такие непростые были эти недели. По-моему, лучшими
Куда бы мы ни отправлялись на прогулки, ноги сами приводили нас к склону, откуда открывался вид на доки и корабли. Эдвард даже приплясывал от возбуждения.
— Гляньте-ка! Шерстяной клипер! Отплывает в Австралию. Может, мы его опередим. Наверняка опередим, ведь нас поведет капитан!
Однажды мы взяли с собой бинокль и наконец-то разглядели корабль. Мы смогли разобрать даже имя, выведенное жирными черными буквами на боку: «Невозмутимая леди».
— Вот наш корабль, Эдвард, — сказала я.
— Не наш, а капитана, — строго поправил он.
— Его уже готовят к отплытию, — сообщила я.
Близился час расставания с Англией.
Не забуду волнующий момент, когда, держа за руку Эдварда, я поднялась по трапу и ступила на палубу «Невозмутимой леди». Все перемешалось во мне: сознавала, что поступаю опрометчиво, безрассудно, и ничего не могла с собой поделать, была счастлива. Жажда приключений и необыкновенное возбуждение овладели мной. Я понимала, что если бы осталась на берегу и узнала, что на этом корабле отплыл Редверс Стреттон — и с ним Шантель, — то чувствовала бы себя несчастнее, чем когда бы то ни было в моей жизни.
«Невозмутимая леди» сразу показалась мне красавицей. С того самого момента, когда впервые увидела ее в бинокль, я загорелась не меньше Эдварда. Но совсем другое было самой ступить на борт, воочию увидеть сверкающие медью склянки и надраенные палубы, представить, что это корабль капитана Стреттона! Я была глубоко взволнована. Судно было из новых «леди», которыми, по словам Шантели, незаметно для себя усвоившей лексику Эдит, «мы» пополняли «наш» флот.
— Возможно, оно и романтичнее — плыть под парусами на барке, бриге или тендере, но они быстро устаревают, а мы должны идти в ногу со временем.
«Невозмутимая леди» не поражала размерами, но брала на борт порядочно груза и вдобавок двенадцать пассажиров, в их числе Рекса, Шантель, Эдварда, его мать и меня.
Шантель поднялась на борт вместе со мной. Блестя изумрудно-зелеными глазами, с развевающимися на ветру пышными тициановскими волосами, она выглядела неотразимо, и я снова невольно забеспокоилась, как бы ей не пошел во вред явный интерес, который она выказывала к Рексу, как, увы, случилось некогда со мной.
В каютах стояли койки, к полу крепились столы, которые можно было использовать то вместо письменных, то вместо туалетных; везде имелись кресла и встроенные шкафы; пол устилали ковры.