Роковое наследство
Шрифт:
Старуха забормотала себе под нос слова молитвы.
– И ты не решился ударить мертвого, палач? – спросила потом женщина так тихо, что я едва расслышал ее голос.
Вместо ответа Лейтенант с шумом отпихнул табурет – и тут же крикнул, вскакивая на ноги:
– Молчать! Нечего переживать из-за всякой ерунды. Это их дела, вот пусть они сами между собой и разбираются.
Теперь Куатье снова оказался в поле моего зрения. Я видел со спицы его геркулесовы плечи; он стоял, устремив взгляд на портрет старика.
Потом Лейтенант жестом подозвал Гуляку, и они оба принялись молча разглядывать то деда, то внука.
– Старик как будто насмехается над всем миром, – процедила наконец женщина.
– Да, а молодой отвечает: смеется тот, кто смеется последним, – возразил Лейтенант.
– Так он же умер! – всплеснула руками Бамбуш.
– Да разве они умирают! – воскликнул бандит, пожав плечами. – Они отправляются в гости к сатане, а потом возвращаются на землю.
Тут Куатье хлопнул себя по лбу: видно, вспомнил что-то важное.
– Ах ты, Господи! – крикнул он. – Главное-то я забыл!
– Скорей стели и грей постель, – торопливо продолжал Лейтенант. – Хозяин велел передать тебе, что сегодня долго засиживаться не станет, ляжет, мол, пораньше... Эй! Слышишь?
Где-то у меня за спиной, далеко-далеко внизу раздался тук тяжелых шагов, кто-то поднимался по лестнице, ведущей, надо думать, прямо в мой чулан.
Старуха насторожилась. Она стояла теперь прямо против меня. Лампа освещала ее лицо.
От ужаса женщина побелела, как полотно.
Рука, сжимавшая бутылку, замерла на полпути ко рту, потом дрогнула и безжизненно опустилась.
– У меня-то ведь тоже из головы вон! – в отчаянии воскликнула Гуляка. – Господи Боже мой! Что же делать? Дитя-то невинное!
Это она обо мне...
– Какое еще невинное дитя? – нахмурившись, спросил Лейтенант.
Бамбуш-Гуляка в двух словах рассказала ему о том, как я появился в доме и как она, вопреки здравому смыслу, жалилась надо мной.
– Он такой же бледный и красивый, как они, – добавила женщина.
Лейтенант разразился зловещим хохотом и прошептал:
– Во рву всем места хватит.
У меня все внутри похолодело, и я решил отчаянно сопротивляться, однако не смог пошевелить ни рукой, ни ногой.
Шаги на лестнице смолкли.
– Отдыхает на площадке, – пояснила старуха и добавила:
– На парнишку мне, сам понимаешь, наплевать, но прежде, чем что-нибудь делать, глянь на него хоть одним глазком.
Она взяла со стола лампу, подошла к моему укрытию и толкнула дверь ногой.
Лейтенант следовал за Бамбуш, ворча сквозь зубы:
– А чего мне на него смотреть?
Однако, когда женщина подняла лампу и осветила мое лицо, Куатье остолбенел, а потом попятился и пролепетал:
– Еще один! Затем он перевел взгляд на портрет маркиза Кориолана.
На лестнице вновь послышались шаги.
– А ну, вставай! – грубо прикрикнул на меня Лейтенант.
– Вставай, вставай, да поживее! – поддакнула старуха ворчливым голосом, в котором, однако, сквозило волнение.
От бесчисленных ушибов и ран, которые я получил, когда волны швыряли меня на прибрежные скалы, тело мое словно окаменело.
Кажется, я сохранил только дар речи.
И я проговорил, вроде бы даже с улыбкой:
– Если вам вздумается меня убить, то сделать это будет несложно.
Лейтенант опустил глаза. Казалось, в душе его боролись противоречивые чувства. Старуха влезла с объяснениями:
– Пока он сюда добирался, ходьба его разогревала, а теперь, поди, вся кровь в жилах застыла.
Тот, кого они величали Хозяином, был уже совсем близко, за своей спиной я слышал его надтреснутый голос:
– Видали, как башня рухнула! Будто только нас и дожидалась. Бывает же!
И говоривший сухо рассмеялся, но никто из его свиты ему не ответил.
Лейтенант между тем принял решение. Он подхватил меня на руки и, не слишком церемонясь, перекинул через плечо.
Старуха проводила нас до ступенек и, закрывая за нами дверь, прошептала:
– На сегодня покойников уже довольно. Хоть этого пощади.
Лейтенант почти бегом спустился с лестницы, и мы оказались на улице, где по-прежнему свирепствовала буря.
Он поставил меня у стены и спросил:
– Вы можете идти, молодой человек? Я ничего против вас не имею и готов отпустить вас на все четыре стороны.
– Даже чтобы спасти свою жизнь, я не в состоянии сделать ни шага, – ответил я.
– Вы знаете эти места? – осведомился Куатье.
– Еще пять дней назад я жил в Париже и никогда прежде не бывал на Корсике, – проговорил я.
Лейтенант поразмыслил и сказал:
– Подождите-ка...
Я остался один под ледяным дождем. Минут через десять я услышал, как по грязи хлюпают копыта. Покачиваясь в седле, Лейтенант напевал армейскую песенку:
Не ходите за виномК продавцу, что за углом,Поумерьте вашу прыть:Как бы в грязь не угодить!..Подъехав ко мне, Куатье спешился и подсадил меня на лошадь.
– Нет ничего глупее, – проворчал он, – чем отправляться в путь в такую ночь, вместо того, чтобы дрыхнуть в мягкой постели под теплым одеялом. Но я как был дураком, так дураком и останусь!
Он вскочил в седло позади меня. Сам бы я тогда ни за то не удержался на коне.
– Но! Каньото! – закричал Лейтенант, резко подхлестнув лошадку. – Перебирай ногами, старая кляча! Да, смотри, не оступись, а то прикончу на месте!
Лошадь, явно не заслуживавшая таких оскорблений, припустила галопом, не страшась топкой грязи.