Роковой бриллиант дома Романовых (Курьер царицы)
Шрифт:
"Так, так... - думает Бренкен, - осторожность!" Он принужденно улыбается, как будто и он принадлежит к поклонникам танцовщицы.
Эльвенгрейн дает ему адрес такой-то мещанки у Финляндского вокзала.
– Она умеет молчать, Бренкен. Не беспокойся. Она будет думать. Ну, да все равно, что она будет думать!
В этот момент взгляд Бренкена упал на зеркало. Он увидел в нем женское лицо. Нарумяненная, с голой шеей и широким вырезом на груди. Он быстро обернулся, испугавшись насмерть.
Там, позади ширм, которых он до сих
– Ах? Это Лола! Не бойся, мой мальчик, Лола очень милая девушка. Выходи сюда, Лола!
Но Лола не покинула своего убежища. Эльвенгрейн сделал любезный жест рукой и, провожая Бренкена, заметил:
– Маленькая танцовщица из "Варьете". Свое горе не утопишь в одном вине, товарищ. Если так пойдет дальше, то нам останется только одна дорога - в ресторанные лакеи или мошенники, потому что... служить долго новому режиму?.. Нет, лучше сделаться банщиком.
* * *
Около Финляндского вокзала улицы застроены огромными домами, в которых обитают почти исключительно рабочие. Здесь один из фабричных кварталов. И здесь Вольдемар фон Бренкен думал оказаться в безопасности от преследования.
Но среди ночи в его двери постучали. Он поднялся совершенно одетый. Снизу доносился заглушенный крик, потом последовал выстрел. Тяжелые мужские шаги слышались на мостовой. Где-то вдали послышался резкий крик загнанного человека.
Начиная с лета, такие происшествия стали вполне обычным явлением. С тех пор, как временное правительство отклонило план военного выступления Корнилова, оно со дня на день теряло власть. Шествия, демонстрации, вооруженные столкновения стали обыденным делом.
Большевики в упорной борьбе медленно, шаг за шагом, завоевывали почву.
В дверь еще раз постучали. Как бы в ответ внизу снова раздался выстрел, за которым последовал протяжный крик. Быть может, милиция напала на след каких-нибудь грабителей? Бренкен подскочил к окну и поглядел вниз. Сквозь обнаженные ветви черных деревьев виднелся свет. На улице лежал снег. Грубые мужские голоса кричали что-то, чего он не мог разобрать. Тонкий боязливый голос кричал что-то в ответ. Потом последовал тяжелый удар, еще один и смех. В ушах Бренкена послышалось глухое хрипение умирающего.
Преступление! убийство! Он сжал кулаки с такой силой, что ногти пальцев впились в ладони. Хладнокровное убийство! Они охотились за людьми, а он стоял здесь, видел все и не мог помочь. Подать малейший признак жизни было бы для него самоубийством. Он выдал бы себя вместе со своей миссией. Потому что две партии были его врагами. Правительственная партия и большевики. Наверно, обе разыскивали его.
Он был настолько возбужден, что из-за усиленного биения сердца совершенно забыл о стуке в дверь. Тогда снаружи чей-то сдавленный голос произнес:
– Откройте же, ради Бога. Вы слышите?
Он, медленно обдумывая, направился к двери. Западня?
Он не думал ни
Кто-то стоял у его дверей. Как он вообще попал в дом? Солдаты Керенского?
Большевистский шпик? Человек, действовавший в одиночку, который напал на его след и хотел установить, не переодетый ли офицер обитатель этой комнаты?
– Кто там? - тихо спросил Бренкен и стал в позицию, откуда он мог сейчас же выстрелить в вошедшего. Но ему ответили женским голосом:
– Да откройте же ради всех святых, прежде чем на нас не успели обратить внимание.
Он отодвинул засов. Снаружи стояла его квартирная хозяйка.
– Сюда придут красногвардейцы, - коротко сказала она с горящими глазами. - У меня хорошие отношения с большевиками. Одна из большевистских шпионок, которая сейчас вертится вокруг офицеров и влиятельных людей прежнего времени, выдала вас. Этой ночью они обыскивают все дома, они придут и сюда - спешите!
В этот момент снизу раздался грубый голос:
– Эй, бабка Катерина, черт тебя подери, где ты?
– Я здесь! - крикнула женщина и исчезла, как тень.
Вольдемар фон Бренкен прижал кулаки к вискам. Какой-то человек взбирался по лестнице. Бренкен широко распахнул окно.
Его обдал зимний холод. Внизу лежал огороженный забором сад. Прыжок в ночь... Нет, невозможно! Он сломал бы себе все кости или напоролся бы на заборный кол.
Он бросился вверх по лестнице до самого чердака. Шум и ругань внизу разбудили обитателей дома. Послышалось оживление. Склонившись над перилами, он слышал, как какой-то грубый тип стал допрашивать женщину.
– Рабочий, - сказала она.
Кто-то стал выстукивать стену. Внезапно шум увеличился. Пришла дюжина красногвардейцев. Тяжелые шаги. Ленинские солдаты - штатские, игравшие в полицию без всякого права, только по праву сильного, по разбойному праву.
Они искали курьера царицы... Как волна, поднялась черная масса вверх по лестнице. Они учуют его...
Он с размаху налетел на запертую дверь. Она с треском поддалась. Снизу в ответ послышались дикие крики. Он проскочил сквозь обломки. Открыто маленькое чердачное оконце, выходящее на крышу. Он подпрыгнул высоко, как лисица, уцепился за карниз, вылез наверх... и вот уже на крыше.
На чердак ворвались первые преследователи. Чьи-то две пятерни тоже вцепились в окно. Бренкен, сидя на покатой крыше, видит пальцы... за ними следует всклокоченная голова... беглец ударил изо всей силы по пальцам преследователя. Тот с проклятьем соскользнул вниз. Сквозь открытое окно раздались выстрелы. Осторожно просунув руку вперед, Бренкен стал отстреливаться. На мгновенье воцарилась тишина.
Бренкен, учащенно дыша, пополз вдоль по крыше. Перед ним в ночной тьме вырисовывались силуэты Петропавловской крепости и Адмиралтейской иглы.