Роковой бриллиант дома Романовых
Шрифт:
Двойник.
Сверху лицо стоящего Непомнящего, снизу лицо сидящего — оба одинаковы. Но нет, не вполне; сидящий совершенно желт, сидящий Непомнящий закрыл глаза. Мучение становится буквально невыносимым, и Петр Непомнящий ударом кулака высаживает сидящего Непомнящего из кресла.
Вот так! Тот лежит на полу…
Что же оказывается? Непомнящий, лежащий на полу, свернувшись, как тряпичная кукла, мертв. Мертв, бесспорно. И из-под его безжизненного тела сочится маленькая лужица крови.
Петр Непомнящий беспомощно оглядывается кругом. Его взгляд упал на столик перед зеркалом. Там лежит письмо. Его не было, когда он уходил. Одним прыжком Непомнящий очутился у стола и схватил письмо, сбросив при этом на пол чей-то револьвер.
А в письме — надушенная бумага, украшенная гербом — стоит следующее:
"Петр Непомнящий!
Ты ничего не знаешь о моем существовании. Но я всегда знал о твоем. Потому что — мы братья. Только… Есть маленькая разница, совсем крохотная разница: мы от различных матерей, но от одного отца, князя Сулковского. Твоя мать была горничной, моя мать была урожденной княжной. Мы родились в одно и то же время. Мы даже играли вместе детьми. Потом я потерял тебя из виду. Твоя мать ушла, взяв тебя с собой. Под конец рассказывают, что она жила с каким-то бурлаком. Я подрос и все время следил за тобой. Я знаю твою жизнь. У меня не было оснований вмешиваться в нее. У меня был только один интерес наблюдать, как человек моей крови, как человек, который едва не более похож на меня, чем я сам, мой двойник, мое двойное я, ведет существование, полное стыда и позора, в то время как я утопал в роскоши. У тебя возлюбленная проститутка. Я женился на княжне Ольге Савицкой, дочери бывшего губернатора, князя Савицкого, которого убил какой-то сумасшедший большевик. По жене я нахожусь в некотором родстве с самим царем. Я был адъютантом Николая II. Так различно сложилась наша жизнь. И все-таки мы настолько похожи друг на друга, что было бы невозможно различить нас, если бы не судьба… Но судьба имеет свои гримасы. Я игрок, я неисправимый алкоголик. Четыре года было достаточно для того, чтобы возбудить к себе глубочайшее презрение своей жены. Она ненавидит меня, как семь смертных грехов. Я неизлечимо болен, я должен умереть. Но в последний момент мне пришла в голову оригинальная идея. Грандиозная шутка, Петр Непомнящий. Мы похожи друг на друга как две капли воды. Ты будешь моим наследником. Это дешево и сердито. Я пришел теперь сюда к тебе, надел твой грязный, старый, рваный сюртук и пустил себе пулю в голову. Тебе, Петру Непомнящему, остается только надеть мой костюм, который я аккуратно разложил для тебя на стуле. Тебе достаточно теперь только захотеть быть князем Сулковским, и ты будешь им. У тебя будут особняк, деньги, имение и — прекраснейшая женщина всего Петрограда. Прощай, брат Непомнящий. Будь мужествен и умен!
Сулковский."
Петр Непомнящий целый час простоял перед трупом, погруженный в задумчивость. Его рука машинально подняла с пола пенсне, и он нацепил его на нос. Стройная фигура Петра Непомнящего выросла… Его дыхание стало глубоким и частым, вдруг он распахнул шкаф и начал рыться в нем, как безумный. Он взял письмо и сжег его на лампе.
Когда на рассвете матросы и рабочие пришли за своим товарищем, они нашли его мертвым, а рядом с ним валялся револьвер.
— Дурак, — презрительно сказал предводитель и дал мертвецу пинка ногой.
Бренкен осторожно оглянулся. Никто не наблюдал за ним. Город кишел рабочими. Вокруг них вертелся всякий сброд, ловко смешиваясь с этими людьми, которые не имели с ним ничего общего. Было совершенно ясно, что Бренкену как можно скорее следовало отделаться от предательской одежды. Но как это сделать?
Он взял в руки газету и заглянул в хронику: "Известная танцовщица Лу де Ли выступает сегодня на своем первом маскараде. Вечер обещает быть сенсационным. Целый ряд выдающихся и заслуженных личностей обещали почтить вечер своим присутствием."
Бренкен невольно покачал головой. Кругом повсюду таинственные приготовления, указывавшие на восстание, а там — маскарад. Он очутился у подъезда элегантного дома. На его лице мелькнула довольная улыбка. "Черт побери! Как это могло прийти мне в голову только сейчас! Ну, понятно. Эльвенгрейн поможет мне".
Он пошел по черному ходу.
В первом этаже на двери находилась блестящая дощечка:
Ротмистр Эльвенгрейн.
Бренкен позвонил. Открыл денщик, который собирался прогнать сейчас же мнимого бродягу. Но Бренкен громко назвал имя финляндца и прибавил по-французски:
— Друг… в нужде… приди сейчас же!
Послышались стук в двери и звон серебряных шпор. Эльвенгрейн вышел чисто выбритый, розовый, окутанный ароматом духов, прекрасный, как молодой бог. Он поглядел пытливо на Бренкена и узнал его. Он бросил беглый взгляд на денщика.
— Войдите! — грубо крикнул он.
Очутившись в своем элегантном холостяцком кабинете, пропитанном ароматом египетских папирос, Эльвенгрейн обнял друга.
— Бренкен, друг, товарищ… Я уже прочел твою историю в газетах… Ты чисто сделал это дело. Могу себе представить, что привело тебя сюда. Можешь быть уверен в моей помощи. Располагай мной, как самим собой. Но ты выглядишь как настоящий бродяга. Не хочешь ли переменить платье?
Эльвенгрейн сейчас же идет в свою гардеробную и бросает своему другу сразу целых полдюжины штатских костюмов. Вольдемар фон Бренкен переодевается и тем временем рассказывает. Ротмистр курит, задумчиво пуская кольца:
— Знаешь ли ты, что здесь кое-что затевается? Через час я должен быть в казарме. Большевики снова нуждаются в кровопускании. Быть может, нам сейчас же удастся произвести генеральную чистку и заодно с большевиками упрятать и Керенского в Петропавловскую крепость?
Бренкен мнет в своих пальцах грязный сюртук, который он только что скинул. Он слышит шуршание бумаги. Одним движением он разрывает подкладку.
Наземь падает шифрованное письмо. Женский почерк и рисунки… Бренкен быстро прячет этот странный документ в свой новый костюм из гардероба Эльвенгрейна.
Ротмистр ничего не успел заметить.
— Итак, что ты думаешь делать? — спрашивает он, уставив глаза в потолок, растянувшись во весь рост в качалке.
— Хочу пойти на бал-маскарад Лу де Ли.
Эльвенгрейн крутит головой и резко смотрит на него.
— Лу? Золотая Лу? — Он начинает громко смеяться. — И ты, мой мальчик? и ты? Скажи, разве она не золотистая? Сладкая? — Он встает. — Бренкен, это женщина! Лучше сломать себе шею из-за этой женщины, чем из-за всех этих напомаженных адвокатов в Зимнем дворце.
"Так, так… — думает Бренкен, — осторожность!" Он принужденно улыбается, как будто и он принадлежит к поклонникам танцовщицы.
Эльвенгрейн дает ему адрес такой-то мещанки у Финляндского вокзала.
— Она умеет молчать, Бренкен. Не беспокойся. Она будет думать. Ну, да все равно, что она будет думать!
В этот момент взгляд Бренкена упал на зеркало. Он увидел в нем женское лицо. Нарумяненная, с голой шеей и широким вырезом на груди. Он быстро обернулся, испугавшись насмерть.
Там, позади ширм, которых он до сих пор не заметил, она исчезла. Эльвенгрейн увидел его замешательство.
— Ах? Это Лола! Не бойся, мой мальчик, Лола очень милая девушка. Выходи сюда, Лола!
Но Лола не покинула своего убежища. Эльвенгрейн сделал любезный жест рукой и, провожая Бренкена, заметил:
— Маленькая танцовщица из «Варьете». Свое горе не утопишь в одном вине, товарищ. Если так пойдет дальше, то нам останется только одна дорога — в ресторанные лакеи или мошенники, потому что… служить долго новому режиму?.. Нет, лучше сделаться банщиком.