Роковой Париж
Шрифт:
— Если бы мама с папой не дорожили так Франсуа, я бы их уже давно выгнала, — проговорила Эмили.
«Не очень-то и хотелось быть тут с вами!» — сердилась у двери Юля.
— Да, хватит тебе, Эм. Что он тебе сделал-то?! Ты его три года не видела, а всё ещё ненавидишь? Ведёт он себя теперь очень прилично, не то, что раньше. Родители очень расстроятся, если он уедет или что-то с ним случится. Ты ведь знаешь, как они его любят. Мне кажется, он изменился, вылечился, наконец. Видишь, даже девушка у него появилась. Хотя выглядит он жутко, хуже, чем в тот раз, — рассуждал Люк. — Маман
Юля прислушивалась, и ей совсем не понравились рассуждения Люка о внешнем виде Франсуа, она-то знала истинную причину: «Значит, он давно принимает наркотики, раз выглядит всё хуже и хуже».
— Не нужно было его выпускать из психушки, таким как Франсуа только там и место, а не рядом с нормальными людьми! — категорично заявила Эмили. — Люк, я пойду спать!
Раздался звук отодвигаемого стула, если Эмили выйдет, то тут же увидит девушку, и, чтобы не столкнуться с ней, Юля, сделав невинное лицо и искусственно зевая, сама вошла в кухню. Она специально высоко задрала подбородок, как делали это Эмили и её мать, и широко улыбнулась.
— Вы опять ужинаете? — мило проговорила Юля. — Приятного аппетита!
Франсуа рассказал девушке, что во Франции не принято желать приятного аппетита, но Юля сделала это специально: «Раз я выскочка, буду и дальше их всех бесить!» Она заметила, как исказилось лицо Эмили, и ликовала. Ещё выше задрав подбородок, невинно проговорила:
— Я зашла налить воды, но так хочу попить чаю вместе с вами, в кругу семьи.
Юля чувствовала, что нарушает правила приличия, и по гневу, мелькнувшему в глазах Эмили, поняла, что делает всё правильно. Люк улыбнулся и старательно прятал свою улыбку, он достал Юле чай, кружку и показал, где она может взять остальное.
— А хотите, я сделаю чай и для вас?! Эмили, ты хочешь чай? — лучезарно улыбаясь, предложила Юля и с вызовом посмотрела в злые глаза Эмили. — Давайте вместе пить чай, мы же будущие родственники!
Люк отвернулся, Юля краем глаза видела, как трясутся его плечи. У Эмили пропал дар речи, она уже не могла сдерживать своего удивления и негодования, высоко подняла брови и приоткрыла рот от удивления. Юля ликовала.
Девушка включила чайник и подошла ещё ближе к Эмили.
— Так что, вы будете со мной пить чай? Люк, Эмили, какой вы любите? А сколько вам насыпать сахара? — с невозмутимым видом и широкой улыбкой снова уточнила Юля. — Я вот люблю зеленый, без сахара.
— Я. Нет. Спасибо. — Эмили ответила сухо, растерянно.
— Спасибо, Жюли, не утруждайся. Я попью воды, — наконец-то перестал давиться от смеха Люк и обернулся к Юле. Эмили послала ему взгляд, явно означающий: «Я в шоке от неё!» Юля уловила его и коварно улыбнулась, её план работал.
— Извините, но мне пора спать, — сдержанно сказала Эмили.
— Спокойной ночи, Эмили. Приятно было поболтать! — с милой улыбкой проговорила Юля, когда Эмили уходила, ей показалось, что та даже зарычала.
— Мне тоже пора спать. Всего доброго, Жюли! — попрощался Люк и вышел вслед за Эмили.
— Спокойной ночи, Люк!
Юля не собиралась пить чай, она выключила чайник и села. Ей было не по себе от всего
Она взяла пижму, почистила зубы и вернулась к Франсуа в комнату. Он не дождался её и уснул, и спящим выглядел таким беззащитным, с бледным, худым, осунувшимся лицом действительно смотрелся болезненно. Он спал в футболке, и девушка внимательно разглядывала его татуировку на плече в виде лабиринта, только из этого лабиринта не было выхода. Юля погладила мужчину по волосам, но он резко дернул головой. Юля почувствовала его одиночество, противостояние миру и страх:
«Франсуа, мой бедный Франсуа, я тебя всё больше и больше понимаю. Я буду рядом, спасу тебя. Быстрее бы закончились эти праздники, и мы вернемся в Париж, всё будет хорошо». Юля выключила свет и легла к нему под бок, а он автоматически обнял её.
34
Пётр уже в ближайшие выходные заказал себе домой боксёрскую грушу и необходимое снаряжение для тренировок. Места в прихожей хватало вполне. Ради тренировок он стал вставать в пять утра и каждый раз, помимо стандартной своей зарядки, два часа перед работой неистово молотил грушу. В нём было слишком много злости, и боксирование помогало освободить этот гнев, очистить разум от ненужных мыслей. Они с Сашей всё равно пару раз в неделю ездили в боксёрский зал, и Пётр расспрашивал Димана относительно правильной техники движений, а дома уже отрабатывал советы по полной.
В среду утром Пётр, не замечая ничего, тренировался. Рядом появилась заспанная Аня, она молча стояла и смотрела за его движениями. Мужчина заметил её и остановился. Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони и бросил в её сторону сердитый взгляд.
Аня была растрепана со сна, предстала перед ним полуобнаженная, в своей откровенной пижаме. Она всегда знала, что сексуальна, даже с утра, без макияжа, без укладки выглядела соблазнительно. Пётр отвёл от неё взгляд и повернулся к груше, снова продолжил бить, лишь сердито бросил:
— Иди, куда шла.
Но Аня обогнула его и встала к другой стене, чтобы быть на виду.
— Я тебе мешаю? — улыбнулась она.
— Да, Ань, ты мне мешаешь! — остановился и, посмотрев девушке в глаза, равнодушно проговорил он.
— Мне нравится смотреть, как ты бьёшь, — прищурившись, сказала бывшая жена. — Продолжай, я не буду тебя отвлекать.
— А мне понравится, когда ты исчезнешь из этой квартиры! — зло бросил он.
— Ты невыносим! — сердито закатила глаза Аня. — Я вообще-то хотела тебя спросить про Сашу. С ним ничего в последнее время не происходило?