Роковые иллюзии
Шрифт:
«Мне было неприятно, — говорил Бёрджесс, что, за исключением отчета о седьмом съезде Коминтерна, я очень мало читал о марксистской теории начиная с 1934 года, когда я вышел из партии». Он рассказал, что Вивиан посоветовал ему расширить свои познания потому, что «теория необходима, чтобы действовать», и что ему придется хорошо изучить основы, прежде чем его кандидатуру можно будет рассматривать на предмет работы в качестве тайного агента МИ-б в британском коммунистическом движении [502] .
502
Там же.
«Легальные члены партии не опасны. Вы не должны работать среди активистов», — наставлял Бёрджесса Ви-виан. Ими занимались полиция и особый отдел. Поэтому он попросил Бёрджесса подумать о том, чтобы заниматься
503
Там же.
Должно быть, у Бёрджесса мурашки пошли по коже, когда он поразмыслил о том, насколько хорошо были осведомлены британские секретные службы о кембриджских ячейках. Вивиан, конечно, знал о том, что «на Би-би-си есть секретная коммунистическая организация», которую МИ-6 была полна решимости выкорчевать с корнем. «Надо выяснить, кто к ней принадлежит», — сказал Бёрджессу Вивиан, не подозревая, что его будущий «охотник за ведьмами» сам был тайным членом коммунистической организации. Наслаждаясь скрытой иронией ситуации, Бёрджесс рассказывал, что он не мог устоять перед искушением наивно заявить, что он не может понять, на что рассчитывают коммунисты, используя подобных людей [504] .
504
Там же.
«Я также», — согласился с ним Вивиан, подчеркнув свое мнение относительно того, что «последние распоряжения Коминтерна были чрезвычайно левыми». Как сообщил Бёрджесс, в этом месте разговора Вивиан неожиданно остановился, поняв, что нечаянно проговорился о том, что англичане перехватывают директивы Коминтерна из Москвы. Тогда Вивиан с заговорщическим видом повернулся к Футману и извинился, что сказал больше, чем следовало, и раскрыл секрет. Бёрджесс был удовлетворен и радовался, что сможет рассказать, как начальник контрразведки из МИ-6 обернулся затем к нему и сказал, что, хотя недавно перехваченные директивы Коминтерна были совершенно секретными, их должны вот-вот опубликовать и что ему дадут экземпляр. В конце ленча Футман и Вивиан заверили Бёрджесса, что его основная задача как британского тайного агента заключается в том, чтобы проникнуть в партию и добиться направления в Москву [505] .
505
Там же.
Из письменного отчета, написанного Бёрджессом после встречи, видно, что, в сущности, он подтвердил разумное основание советской стратегии внедрения. «Подозревает ли меня Ф[утман]? Думаю, что нет. Почему? — задавал вопросы Бёрджесс, сам на них отвечая — Классовые предрассудки: Итон, семья, интеллигент. Я должен подчеркнуть, что я всегда говорил вам: избегайте людей, подобных мне. Мы субъективны по историческим причинам. Теперь я говорю: только люди, подобные мне, вне подозрений» [506] .
506
Там же.
Однако Бёрджессу еще предстояло преодолеть подозрительность Центра. Начальство с Лубянки не могло не учитывать тот факт, что «Мэдхен» действовал исключительно по своей собственной инициативе в течение промежутка времени после отзыва Малли и отъезда Дейча, в результате чего кембриджская группа временно осталась без офицера-куратора.
Этот разрыв связи, вызванный «чисткой» в рядах «великих нелегалов», означал, что Бёрджесс остался без прямого контакта с Москвой почти на десять месяцев после отъезда Дейча в октябре 1937 года. Его досье в НКВД показывает, что связь Центра с «Мэдхен» была восстановлена в Париже лишь в августе 1938 года через «Пьера» — псевдоним Леонида Эйтингона, — который в то время работал заместителем Орлова в Испании. Эйтингон продолжал руководить Бёрджессом, для чего обоим приходилось ездить в Париж, до тех пор пока в марте 1939 года Центр не решил, что Горский, новый лондонский «легальный» резидент, должен взять в свои руки курирование «Мэдхен».
507
О последнем контакте Эйтингона с Бёрджессом сообщается в его письме от 9 августа 1938 г. в деле Эйтингона № 33797, т. 1, с. 104–107. Поэтому там мало сведений о начале отношений Бёрджесса с Футманом в период с конца 1937 года по начало 1938 года.
Возобновление связи Графпена с Бёрджессом предписано Центром в письме лондонской резидентуре от 19 марта 1939 г. Дело Бёрджесса № 83792, т. 1, с. 150, АСВРР.
Однако Центр неоднократно говорил «нет» плану внедрения Бёрджесса в качестве «крота» в коммунистическую партию Великобритании. Иностранный отдел НКВД не одобрил план, сочтя его слишком рискованным, чтобы поручить его осуществление такому импульсивному человеку, как Бёрджесс. Более того, в задачу НКВД не входила забота о безопасности всемирного коммунистического движения. На Лубянке преобладало мнение, что, если Бёрджессу разрешить принять предложение Вивиана стать агентом внедрения в британской компартии, это отвлекло бы его от основной цели: внедрения в разведывательный аппарат британского правительства, нацеленный непосредственно на Советский Союз. Когда Бёрджессу сообщили о том, что Москва запретила ему продолжать участвовать в операции внедрения МИ-6, он решительно возразил против этого. Он отправил в Москву письмо с обращением «Дорогой товарищ», высказав сомнение в мудрости решения Центра:
«Один антикоммунист, которого я встретил позже, сказал мне, что он использовал своего сына, оксфордского студента, как шпиона в левом крыле студенческого движения. Весьма вероятно, что таким образом они могут подставить кого-либо в Оксфорд или Кембридж, и он сможет вскрыть меня или других известных вам лиц.
Я привел этот пример, чтобы показать и отметить, что лучше будет, если человеком, проводящим такую работу, будет наш человек, который имел бы возможность скрыть нужных нам людей или представить факты в таком виде, чтобы они выглядели маловажными или вводили в заблуждение. Иначе они могут сами найти кого-нибудь для этой работы» [508] .
508
Недатированное сообщение 1938 года в деле Бёрджесса № 83792, т. 1, с. 137, АСВРР.
«Если они делают это с нами, то почему бы нам не поступить таким же образом с ними?» — вопрошал Бёрджесс. Однако Центр оставался непреклонным в своем негативном решении. Горский очень строго приказал Бёрджессу отказаться от взлелеянного им плана стать подпольным коммунистом, работающим на МИ-6.
«Согласно вашим распоряжениям, я сказал Ф[утману], что не думаю, чтобы я когда-либо смог сделаться «левым» и работать провокатором в английской коммунистической партии. Они слишком не доверяют мне. (Это, конечно, действительно верно: я очень удачно за последние четыре года создал себе репутацию пьяницы, дебошира, интеллигента, фашистского ренегата)» [509] . Так докладывал Бёрджесс об исполнении указания Москвы. По его словам, отказ звучал убедительно, когда он объяснил МИ-6, что коммунисты не будут ему доверять.
509
Там же, с. 138–139.
Однако с характерной для него настойчивостью Бёрджесс в своем письме добивался одобрения Центром еще одного своего плана. Он представил его так, будто мысль об этом подсказал ему Вивиан, хотя, скорее всего, план этот был продуктом его собственного разума. «Ф[утман], однако, просил меня, если возможно, связаться с русским посольством в Лондоне», — сообщал Бёрджесс, утверждая, что это дало бы ему еще одну уникальную возможность стать штатным агентом британской разведки. Подтверждением этому он считал тот факт, что Вивиан дал ему какой-то материал для книги о русском террористском движении. «Я знакомлюсь с предметом и затем пишу письмо в посольство, прося их помочь мне собрать материал, сказав им, что я пишу книгу», — объяснял Бёрджесс, добавляя, что он воспользуется этим для установления контакта с Иваном Майским, советским послом в Лондоне, который, по словам Вивиана, был большим ученым. «Затем я мог бы поехать в Москву, если англичане пожелают и русские пригласят, чтобы продолжить свою работу» [510] .
510
Там же.