Роковые иллюзии
Шрифт:
«Как вы думаете, что это может быть за совещание?», — спросил Орлов своего встревоженного заместителя. По его словам, ответа не было, он просто отвел взгляд. «Он боялся говорить», — писал Орлов о реакции этого человека, который в конце концов ответил с запинкой: «Почему бы этому человеку самому не приехать в Испанию, чтобы поговорить с вами?» [647] .
«Каждый чувствовал опасность, каждый буквально дрожал», — вот как описывал Орлов реакцию своего персонала. Эйтингон, отмечал он, сразу же понял значение телеграммы, заметив, что Москва даже не обозначила псевдонимом предположительно известного человека, с которым Орлов должен был встретиться в Антверпене на борту судна «Свирь».
647
Orlov. «Legacy», p. 75.
«Ежов и люди, которых
648
Orlov. «Stalin's Crimes», p. 27.
649
Заявление Орлова СИН, сделанное под присягой 23 июня 1955 г. Serial 305; досье Орлова, ФБР, № 105-22869, ЗСИ.
Орлов предвидел, что если он встретится с сотрудником советского консульства, то тот превратится в вооруженного охранника и проследит, чтобы Орлов взошел на борт русского судна в Антверпене. Поэтому он решил, что важно ничем не показать Москве или Эйтингону и членам своего персонала, что он намеревается избежать ловушки, если она действительно была. Орлов телеграфировал в Центр: «Подтверждаю получение вашей телеграммы за № 1743. Чтобы быть в Антверпене 14 июля, я должен отсюда выехать 11 июля или не позднее 12 июля. Поэтому прошу к этому времени сообщить: 1) Условия моей встречи с нашим товарищем в Антверпене. 2) Должны ли люди 5, 10, 26, 27, 29 к 14-му находиться уже в Европе или они могут пока в состоянии готовности находиться в Испании» [650] . Москва ответила утвердительно относительно необходимости продолжать выполнение агентами заданий, но не сообщила никакой дополнительной информации о его встрече.
650
Эти номера были присвоены Орловым своим агентам, заканчивающим разведывательную шкалу в Испании. Сообщение Орлова — Центру, недатированное, но, вероятно, от 9 июля. Дело Орлова № 32476, т. 1, с. 120, АСВРР. Орлов отправил свой первый ответ телеграммой за № 316 9 июля; она была получена дежурным офицером в Центре 10 июля 1938 г.
Орлов послал обычный ответ, ничем не выдав, что у него возникли подозрения. Чтобы скрыть свое намерение не ехать в Париж, он запросил у Центра указания относительно отправки в столицу Бельгии четырех людей НКВД и одного агента — женщину, действующую в качестве журналиста под руководством Орлова:
«Получение телеграммы за № 1750 подтверждаю. 12 июля оформляю выезд и вышлю «Журналистку» в Брюссель, а брата — в город «Фина». 12 или 13 июля перебрасывается туда один из пяти человек, указанных в телеграмме № 1743. Со всеми будет обусловлена связь. Телеграфируйте, должен ли брат захватить с собой радиоаппарат. Нужно ли его запаковывать, уничтожить данные, взять дип-листы. Буду в Антверпене 14 июля» [651] .
651
Орлов — Центру 10 июля 1938 г., там же, с. 121. Это было второе подтверждение Орловым — телеграмма за № 320. Оригиналы телеграмм Орлова из Испании сохранились, тогда как подлинная телеграмма из Москвы Орлову, отзывающая его на пароход «Свирь», очевидно, не сохранилась. То, что она исчезла, вполне возможно, объясняется тем, что Орлов язвительно раскритиковал столь непрофессионально сформулированное послание в своем письме, направленном начальнику НКВД из Парижа.
Это должно было стать последним сообщением Орлова в Центр в его качестве резидента НКВД в Испании. На следующий день Орлов зашел, как это знали и он, и его сотрудники, в последний раз в свою штаб-квартиру. «Когда я покинул свой кабинет в Барселоне, мои офицеры вышли из особняка, который мы занимали: все были мрачны, потому что чувствовали, что я отправляюсь в ловушку», —
652
Orlov. «Legacy», p. 26.
Расставшись с верными немецкими телохранителями на границе, он со своим испанским шофером пересек в машине французскую границу и направился в «Гранд-отель» в Перпиньяне. Там он забрал жену и дочь и сел в ночной поезд на Париж. Они прибыли туда 13 июля, накануне празднования Дня Бастилии, однако настроение Орлова отнюдь не соответствовало предпраздничному настроению парижан.
«Я чувствовал себя человеком, который покинул корабль и сел в спасательную шлюпку, не имея ни планов, ни надежды, — вспоминал Орлов. — Мне было известно, что НКВД имеет мощные связи во Франции и что не пройдет и двух суток, как террористы Ежова сядут мне на хвост. Мне нужно было как можно скорее уехать из Франции, где меня могли без труда загнать в угол и убить» [653] .
653
Orlov. «Handbook», p. xiii.
Наличие у Орлова многочисленных родственников в Америке, многих из которых он позаботился навестить во время своей поездки в 1932 году, делало для него Соединенные Штаты очевидным надежным убежищем. Но его план сразу поехать туда рухнул, когда он, позвонив в посольство США, обнаружил, что посла Уильяма С. Буллита нет в городе. Он чувствовал, что не сможет довериться младшему по чину сотруднику, и ему для быстрого бегства была необходима какая-нибудь другая страна. «Поэтому я по совету жены пошел в канадское посольство, которое, к счастью, не было закрыто», — так описывал Орлов свой удачный выбор. Посольство, по счастью, находилось неподалеку от их гостиницы, и вскоре Орлову удалось добиться личной встречи с генеральным консулом. Он знал, что в то время Канада не поддерживала дипломатических отношений с Советским Союзом, а поэтому не могла предоставить ему официальную въездную визу. Но канадский консул, по словам Орлова, был «человеком дружелюбным», а по счастливой случайности, оказался также бывшим канадским комиссаром по вопросам иммиграции. Поэтому он смог написать рекомендательное письмо иммиграционным властям своей страны. В нем указывалось, что советский генерал, направляясь в Соединенные Штаты по дипломатическому паспорту, попросил разрешения свозить свою жену и больную дочь в Квебек для отдыха перед удушающей летней жарой Вашингтона, куда он получил назначение на новый пост [654] .
654
Показания Орлова СИН, p. 48; досье Орлова, ФБР, № 105-6073, ЗСИ.
Теперь Орловым необходимо было, не задерживаясь, добраться до Канады, поскольку на следующий день, когда он не появится в советском посольстве, чтобы ехать оттуда на машине в Антверпен, поднимется тревога. Пройдет немного времени, и НКВД СССР аннулирует паспорт, обеспечивавший Орлову дипломатический статус, необходимый, чтобы попасть в Америку. Судьба продолжала улыбаться семье беглецов. Пока они ожидали в посольстве, Орлов узнал от священника, который разговорился с его женой, что в тот самый день вечером канадский пароход «Монклэр» отплывает из Шербура в Монреаль.
Орлов поспешил разыскать бюро путешествий и взять билеты, жена его бросилась в гостиницу, чтобы забрать чемоданы и дочь Веру. Интенсивное уличное движение во время праздника превратило их поездки по Парижу в безумное состязание наперегонки с часовой стрелкой, и когда они встретились на вокзале, до отхода поезда на Шербур оставались считанные минуты. Через час после прибытия в порт к вечеру того дня Орловы были на борту «Монклэр». Вскоре после заката солнца, дав два прощальных гудка, пароход, на борту которого находился самый высокопоставленный офицер советской разведки, из всех когда-либо пытавшихся бежать от Сталина, вышел в потемневшие воды Ла-Манша и взял курс на запад, через Атлантику, в Канаду.
Так начался четырнадцатилетний период жизни Орлова в качестве беглеца. Центр, очевидно, не имел понятия о том, что бывший начальник советской тайной полиции в Испании был уже на борту судна в Атлантическом океане, когда в Москву на следующий день сообщили, что «Швед» не появился, как планировалось, в парижском посольстве. Согласно документам НКВД, двое суток спустя Ежов лично занялся этим делом. 21 июля, когда «Монклэр» пришвартовался в Монреале и Орловы сошли по трапу на канадскую землю, Ежов готовился отправить «летучие эскадроны» на поиски пропавшего.