Рольф в лесах
Шрифт:
— Папа, папа! Мама говорит… — дальше не было слышно, что она сказала.
— Боже мой! Боже мой! Я не думал, что это случится так скоро, — воскликнул толстый голландец, едва поспевая за девочкой. Спустя минуту он вышел из дому; весёлое, добродушное лицо его было теперь серьёзно и озабоченно.
— Послушай, ты, большой индеец, умеешь грести на лодке?
Куонеб утвердительно кивнул головой.
— Ступай сюда! Аннета, приведи Томаса и Хендрика!
Отец взял на руки двухлетнего Хендрика, а индеец шестилетнего Томаса; двенадцатилетняя Аннета, чувствовавшая какую-то смутную тревогу, следовала за ними. Когда они пришли к озеру, детей посадили в лодку. Отец не мог оставить жену и ехать с детьми. Надо было отправить детей с индейцем.
— Можешь ты отвезти детей в тот дом на другой стороне озера и привезти сюда мистрисс Каллан? Скажи ей, что Марта Ван-Трёмпер просит её приехать поскорее… очень нужно.
Индеец кивнул головой. Отец колебался с минуту, но, посмотрев внимательно на индейца, успокоился. Какое-то внутреннее чувство подсказало ему, что этому человеку можно довериться, и он, несмотря на плач детей, оттолкнул лодку от берега.
— Береги детей! — сказал он уходя.
XVI. Жизнь на ферме голландского поселенца
Ночлег для индейцев устроили в обширном, бревенчатом сарае с крышей, где было много сена, и дали им одеяла. Они были счастливы, что добрались до дремучих лесов. Не проходило ни одного дня и ни одной ночи без того, чтобы они не убеждались в присутствии множества диких зверей.
Один конец сарая был отгорожен для кур; в первую ночь появления медно-красных людей куры сладко спали. И вдруг Рольф и Куонеб проснулись внезапно от громкого кудахтанья, которое сразу же прекратилось. Можно было подумать, будто одной из кур приснился страшный сон, и она упала с насеста, но, успокоившись, снова заснула. На следующее утро в углу курятника нашли наполовину съеденную курицу. Куонеб внимательно осмотрел безголовое туловище, затем оглядел пол и произнёс только одно слово:
— Норка!
— А, может быть, вонючка? — спросил Рольф.
— Вонючка не может взобраться на насест.
— Тогда хорёк.
— Хорёк высасывает только кровь, а мяса не ест, и убивает сразу трёх-четырёх кур.
— Енот?
— Енот, лисица и дикая кошка унесли бы курицу с собой. А куница не забирается в сараи ночью.
Не было, следовательно, сомнения в том, во-первых, что это норка, а во-вторых, что она скрывается где-нибудь поблизости. Куонеб прикрыл камнями курицу таким образом, чтобы к ней можно было подойти с одной стороны, и поставил там капкан.
Ночью они проснулись от пронзительного визга и встревоженного клохтанья кур.
Поспешно вскочили они на ноги и с фонарём отправились в курятник. Рольф увидел там зрелище, от которого у него чуть волосы не стали дыбом. Норка, крупное животное, попала в капкан одной передней лапой. Она билась, как бесноватая, терзала зубами то капкан, то мёртвую курицу, то свою собственную, попавшую в капкан лапу, то вдруг подымала пронзительные вопли, затем снова начинала бесноваться и бросалась на капкан. Она оскаливала острые зубы и грызла металл ранеными окровавленными челюстями, плевалась, шипела, ворчала. Увидя входящих врагов, она повернула к ним свою морду, с выражением неописуемого бешенства, ненависти, злобы и ужаса в глазах. При свете фонаря глаза её сверкнули зеленоватым огнём, и она, удвоив усилия, сделала новую попытку освободиться. Весь курятник был пропитан её мускусным запахом. Куонеб взял палку и одним ударом положил конец её мучениям. Рольф никогда не мог потом забыть это зрелище и впоследствии всегда восставал против того, чтобы зверей ловили такими жестокими стальными капканами.
Спустя неделю кто-то унёс другую курицу, оставив дверь курятника открытой. После тщательного осмотра следов снаружи и внутри здания Куонеб сказал: «Енот». Поступок необычайный со стороны енота, так как еноты никогда не забираются в курятники. У этого енота был, следовательно, вкус извращённый, и можно было сказать с уверенностью, что он вернётся обратно. Индеец утверждал по крайней мере, что он придёт в следующую ночь, и приготовил ловушку. Он протянул верёвку от дверной щеколды к дереву и повесил на ней тяжесть, чтобы дверь запиралась сама собой. Для той же цели он приставил к двери палку и с внутренней стороны. А чтобы временно удержать её открытой, он подпёр дверь деревянной дощечкой, поставив её таким образом, чтобы енот непременно ступил на неё, когда будет входить в курятник, и освободил дверь.
Оба охотника были уверены, что услышат, когда дверь захлопнется, но они так крепко спали, что ничего не слыхали до утра. Дверь оказалась закрытой, а в курятнике они нашли старого сердитого енота, который притаился в одном из ящиков, где неслись куры. Как ни странно, но он не тронул ни одной курицы. Почувствовав себя пленником, он сразу понял, что его ожидает, и действительно, шкуру его скоро повесили в сарае, а мясо снесли в кладовую.
— Это куница? — спросила Аннета, дочь голландца, и очень огорчилась, когда узнала, что это енот. Чтобы объяснить своё неудовольствие, она сообщила, что старый Уоррен, содержатель торгового склада, обещал ей сделать синее бумазейное платье, если она принесёт ему шкуру куницы.
— Я подарю тебе куницу, как только поймаю, — сказал Рольф.
Жизнь на ферме Ван-Трёмпера текла спокойно. Мать поправилась ещё неделю назад; Аннета присматривала теперь за новорождённым малышом и за двумя другими. Хендрик, хозяин фермы, преодолел все препятствия благодаря неожиданной помощи, всё затруднявшее его раньше казалось ему теперь лёгким. Недоверие его к индейцам прошло совершенно. Особенно понравился ему Рольф, который оказался очень общительным. Голландец, удивлённый сначала странным соединением тёмной кожи с голубыми глазами, решил под конец, что Рольф метис.
Рольф чувствовал себя отлично и в августе месяце, зато Куонеб начинал уже понемногу тосковать. Он мог так же усердно работать, как и всякий бледнолицый, только в течение одной недели, верный обычаям своего, племени, он не обладал способностью долго и терпеливо выносить труд.
— Сколько денег у нас, Нибовака? — спросил он своего друга в середине августа. Рольф стал считать: Куонебу за полмесяца пятнадцать долларов, ему десять долларов, за найденных коров два доллара, итого двадцать семь долларов. Недостаточно.
Три дня спустя Куонеб снова принялся считать. На следующий день он сказал:
— Нам нужно отправиться отсюда за два месяца до замерзания озёр, чтобы успеть найти подходящую местность и выстроить хижину.
Тогда Рольф поступил действительно мудро; он отправился к старику Хендрику и откровенно сказал ему, что они просят дать им лодку и все необходимые к ней принадлежности: они должны искать себе не занятый ещё никем участок для охоты, так как охотничьи законы очень суровы. Даже смертная казнь не считалась слишком строгим наказанием за охоту на чужом участке. Оказалось, что Ван-Трёмпер мог им помочь в указании свободного места охоты.