Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
Радостен был этот пир. Много было взято добра, а русской крови пролито мало. Подвыпив, бояре расхвастались перед князьями, выгораживая каждый себя и не забывая хвалить князей за удаль и смелость. Юный Владимир не посрамил себя в бою, Ростислав был весь в отца и деда, Рюрик вовсе был орлом. Но больше всего хвалы досталось на долю Романа. Даже Рюриковы бояре, Чурыня и Сдеслав Жирославич, воздавали ему почести, заставляя самого Рюрика скрипеть зубами и хмуриться. Да и что сказать - Роман сей поход затеял, он же уговорил князей, он же выбирал, куда идти и как биться, а после боя делил добычу. Юный Ярослав переяславльский с Волынским князем не спорил - ему, двенадцатилетнему, даже не пришлось обагрить меча, - а остальные держали мысли при себе. Но сейчас приугасшая было ненависть вспыхнула в Рюрике с новой силой. Роман отвечал ему тем же.
И вот сидели они на пиру, обжигали друг друга взглядами исподлобья. Рюрик слушал хвалы, расточаемые Роману, и распалялся всё больше.
– Что надулся, аки лягва болотная?
– подзудил он Роману.
– Слушай этих крикунов, слушай больше!.. А вы цыц!
– прикрикнул он на бояр.
– Чего разорались? Кто в Киеве сидит? Я! Стало быть, и князь великий тоже я!
– Окстись, князь - Роман пил, как все, но оставался трезв.
– Не сам ты Киев получил, но из моих рук взял. И Всеволоду Юрьичу и мне крест целовал.
– А ты - преже того мне!
– выкрикнул Рюрик.
– Ты - мой подручник ещё с прошлых лет и не тебе меня учить.
– Я-то, может, и твой подручник, да ты ныне не великий князь!
– улыбнулся Роман.
Словно взбесился Рюрик при этих словах.
– Это кто не великий князь? Я не великий князь?
– вскричал он, вскакивая.
– Да я живот свой положил за Русскую землю! Я двадцать годов на княжении стою! А ты - без году неделя! И не тебе меня учить!
– Я и не учу, - холодно оборвал Роман.
– Дурака учить - только портить!
– Это ты… на меня?
– задохнулся Рюрик.
– На князя киевского? Да ты ведаешь, что я тебе за такие слова…
Он вскочил, рванулся через стол к Роману, но тот, мгновенно приподнявшись, толкнул его в грудь. Как и в молодости, силён был Роман надмерно, а Рюрик ещё и пьян. От могучего толчка он не удержался на ногах и повалился назад, скатившись со скамьи на пол. Испуганные гридни кинулись поднимать князя. Роман неспешно опустился на своё место.
– Не расшибся?
– насмешливо бросил он, когда Рюрика водрузили на скамью.
– Вот так, вот и сиди. Ты киевский князь, покуда я тебя на золотом столе терплю. Не забывай, что ты Всеволоду, сынам его и мне клялся в нашей воле быть.
Побагровевший Рюрик метал в него гневные взоры. Ростислав, видевший унижение отца, уже готов был вступиться за него, но тут к ним подскочил перепуганный княжьей ссорой Рядило.
– Успокойтесь, умерьте свой гнев, князья!
– засуетился он, вставая между ними.
– Отведайте моего вина. Для именитых гостей приберегал, себе запрещал пробовать. А там я песельников кликну. Добрые у меня песельники…
Он хлопнул в ладоши, и тотчас чашники вошли и разлили князьям тёмное хиосское вино. Рядило метался, униженно кланяясь каждому спорщику, и уговорил-таки их выпить вместе за победу и оставить старые распри.
Потом по его знаку в сени вошли певцы, уселись в уголке и затянули было песню, но Рюрик, не дослушав до конца, швырнул в них полупустой чарой:
– Дурни у тебя песельники, воевода! И вино твоё прокисло! Вот ужо погодь - доберусь я до тебя, так попляшешь! Так-то ты князя своего потчуешь? Небось припас себе самое сладкое! А в батоги не захотел?
Рядило попятился, бормоча оправдания, но на помощь ему пришёл Роман.
– А вот я это же самое вино семь годов тому назад пивал - так до сих пор забыть не могу, - громко молвил он.
– Благодарю, Рядило, уважил ты меня! А коли тебе, Рюрик, не по нраву его песельники, так у меня в дружине свой есть, Митусем его звать. Голос у парня, что соловьиный… Эй, кто там! Сыщите Митуся да ведите сюды!
Рядило сам кинулся выполнять поручение - он-то сразу смекнул, на чью сторону встать. Рюрик всё ещё кипятился, но бояре уговорили его не затевать напрасной ссоры.
Митуся сыскали среди пирующей дружины. Был он хмелен и весел, князьям поклонился большим обычаем. Роман обласкал его взглядом.
– А спой-ка нам, Митусь, - приказал он.
– Авось твои песни князю Рюрику больше придутся по нраву.
Дружинник поклонился, взял у одного из трипольских песельников гусли, потрогал пальцами струны и завёл одну из тех галицких былин, которые так любил слушать в последнее время Роман - о храбром Чуриле Пленковиче, как ездил он в Киев-град богатством своим и силой выхваляться:
«Здравствуй, солнышко, Владимир-князь!
Из Волынца я из города из Галича, я из Волыни той земли-то богатырей, молодой боярин Чурила Пленкович.» …Как пошли они из Божьей-то из церковки, говорил Чурила таковы слова:
– Владимир князь да ты столъно-киевский! А слава есть великая о Киеве-городе, на тебя-то, солнышко Владимир-князь. А у нас ведь всё да не по-вашему. Как у нас-то у моей родной матушки мощены мосточки все калиновы, а вбиты гвоздочки шеломчаты, расстиланы сукна багрецовые.
А у вас-то в городе во Киеве мощены мостишки все сосновые, худые мостишки кремневатые, а вбиты гвоздочки деревянные…
– Молчи, пёсий сын!
– вскрикнул Рюрик. Митусь вскочил, еле увернувшись от запущенной в него чаши.
– Ишь, чего ты выдумал, Романко! Не токмо меня - но и Киев мой лаешь?
– Киев твой, баешь?
– Роман повернулся всем телом к Рюрику. Глаза его опасно сверкнули.
– Киев, сказываешь, твой? Аль напомнить вдругорядь, что ты моей и Всеволодовой волей на него сажен? Мы тебя сажали - мы тебя и скинем… А тебе, Митусь, спасибо за песенку, - кивнул он дружиннику.
– Вдругорядь допоёшь, а покамест ступай, да чару прихвати - пожаловал её, слышь-ко, тебе князь Рюрик за голос твой!
Он усмехнулся, и бояре подхватили его смех. Это взбесило Рюрика окончательно.
– Вот я тебе ужо!
– затопал он ногами.
– Мнишь, един раз надо мной верх взял, так и кончился Рюрик Ростиславич? Ан нет! Думаешь, почему Всеволод согласился воротить мне Киев? Боится он старый порядок порушить! Я ему нужен, я - ему верный союзник. Я с ним в родстве, у нас одна внука на двоих. А у тебя с кем родство? Токмо с голью деревенской, откуда ты свою полюбовницу раздобыл! Гляди-ко, вот помрёшь ты, и девка твоя с пащенком сызнова в деревню воротится, гусей пасти! И тогда отымут сыны мои у твоих сынов и Волынь, и Галич, неправедно тобой добытый.