Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
Не теряя времени, он повелел гнать обратно в Галич. В дороге велел не жалеть коней, кричал на возниц, медленно перепрягавших лошадей, и ворвался в золотые ворота так, словно смерть мчалась за ним по пятам, и сразу поворотил к дому большого боярина Фомы Тудорыча.
– Вот уж не ждал, Кузьма Ерофеич! Да что с тобою? Словно ты с чёртом встренулся, - ворчал недовольный боярин Фома, которого оторвали от сладкого послеобеденного сна.
– Не с чёртом, а гораздо хуже, - Кузьма Ерофеич рухнул на лавку, утирая лицо.
– Отрок мой своими глазами зрел - идёт на нас ляшское войско, а ведёт его Владимир Ярославич!
– Да неужто?
– мигом проснулся боярин Фома.
– Вот те крест!
– Быть такого не может. Да откуда…
Но поверить всё же пришлось - на другой день прискакал тиун к боярину Мефодию Иванковичу - ляхи дошли и до его угодий.
Слухи о возвращении князя Владимира поползли по Галичу. В боярских хоромах вздрагивали и озирались на каждый шорох, люди окликали друг друга на улицах, в торговых рядах только и разговору было, что о князе, про то же кричали с амвона в Богородицком соборе. Проезжавших мимо угров собравшиеся мужики провожали злыми взглядами и осыпали хулой. Потом как-то подкараулили одного угрина, отбившегося от своих, стащили с коня и избили насмерть. Угры попробовали сыскать виноватого, да где там! Ляхи подходили всё ближе, и люди делались всё смелее.
Наконец палатины королевича Андрея собрали боярский совет. Фома Тудорыч, Борис Семеныч, Мефодий Иванкович, Семён Избигневич и другие сидели выпучив глаза и боялись дышать. Всем им в случае возвращения Владимира грозила кара - князь не мог не помнить тех, кто изгонял его из Галича, и сурово покарает отступников.
Воеводы Благиня и Корочун, настороженные, как цепные псы, стояли по обе стороны стола, на котором истуканом застыл юный королевич, а Мокий Великий, брызжа слюной, бросал боярам гневные слова:
– Вы есть трусы! Вы готовы сдаться! Вы бросать нас, вы бросать свой король, вы бросать свои дети и братья! Король Бэла велит отрубить головы вашим талям! Они все погибнут, если ваш король Вольдемар вернётся в Галич! Вы это понимать?
– Да понимаем, как не понять!
– держал за всех ответ Фома Тудорыч.
– Повязаны мы с вами и от ряда своего не отрекаемся! Ко кресту ходили и, коли надо, ещё раз придём! Только прикажи!
– Не клятва! Не слова! Дело! Дело! Воевать надо! Сражаться надо!
– Да это мы согласны! Да мы хоть сейчас!
– зашумели бояре.
– Людишек наших только оборужим! Без помочи не оставим!
– Вече подымем! Встанет Галич за тебя, Андрей!
– рявкнул Фома Тудорыч с уверенностью, которую сам не ощущал.
– Вы помните! Если король Вольдемар войти в столица, король Бэла отрубить голова всем вашим талям!
– пригрозил напоследок воевода Мокий.
– Вы клясться королевич Андраш в верность - вы должны подтвердить клятва!
Бояре крестились, ползали на коленях, голосили и наконец, были отпущены по домам с душевным трепетом и страхом. Галич бурлил. Конечно, чёрные люди никогда не были большой силой, но коли встанет весь город, сумеют ли удержать его угорские войска и боярские дружины вместе? Бояре знали, как на самом деле умер Ростислав Иванович, и понимали, что, не поторопись угры отравить князя, галицкие ополченцы просто смели бы дворец.
А ляхи подходили всё ближе, и вот уже в Галиче ударило било.
В доме кончанского старосты Угоряя который день жило горе. Меланью нашли соседи - слышавшие крики, они не сразу решились выйти, а когда наконец прибежали, было уже поздно. Девушку до дома несли на руках, и вот уже несколько дней она лежала пластом. К ней приходила знахарка, мыла и парила девушку в бане, давала пить целебные настои. Окуривала дымом одолень-травы и мяты, клала под подушку сушёный хмель - ничего не помогало. Меланья поправлялась, но душа её оставалась мертва. Будь жив Янец, ей было бы легче, но тело дружинника нашли в бане уже остывшим подле пяти зарубленных угров. Никита, беспамятно любивший сестру, ходил мрачнее тучи, и, когда ударило вечевое било, первым кинулся доставать старую кольчугу и топор с копьём.
– Куды? Куды?
– кинулся на него Угоряй.
– А поди-ка ты, батька! Не мешай за сестру посчитаться!
– отмахнулся от него Никита.
– Вот ты как на отца-то? Вот ты как? Да я ж тебя!.. Угоряй бросился было на сына, но тот увернулся от занесённого костыля.
– Чем меня лупить, пошёл бы со мной в ополчение. Иль Меланья тебе не дочь?
У печи испуганно притихла мать, но Угоряй неожиданно остыл и тяжело опустил костыль.
– Яйца куру жить учат, - вздохнул он.
– Слыхала, мать? Э-эх, молодо-зелено! Иди, благословлю.
Никита опустил голову и преклонил колено.
Вече кричало так, что было слышно в боярских усадьбах. Галичане словно с ума посходили.
– Князя! Князя Владимира нать!
– орали они.
– Нехай угры в преисподнюю валятся! На кой они нам? Свой князь есть, русский!
– Как жа! Дадут тебе бояре свово князя иметь! Помните, чего сотворили они с Ростиславом Иванычем?
– Уморили его! Уморили!
– И князь-Владимира уморят! А угров опять на наши головы посадят!
Князь Щепан Хотянич уже давно понял, откуда ветер дует. В числе своих сторонников он прибыл на вечевую площадь и, вскарабкавшись на помост, закричал, стуча посохом в такт словам:
– Мужи галицкие! Не нать нам угров! И чужих князей не нать! А то всё вина недоброхотов наших, кои при уграх скотницы добром набили! Негодно им, что князь Владимир ворочается! Они и сейчас готовят полки, чтобы вместях с уграми выйти и ударить по князю! Мужи галицкие! Постоим за землю нашу! За князя нашего!
Горячо дыша, толпа прильнула к помосту так плотно, что в передних рядах кто-то отчаянно закричал, раздавленный, но его вопль заглушили многочисленные крики:
– Кто крамолу куёт? Кто вороги?
Ивор Ивачевич, стоявший чуть за спиной Щепана Хотянича, испуганно шепнул:
– Окстись, боярин! Почто черни потакать?
– Молчи!
– встрял боярин Домажир.
– Будто не ведаете? Бояре большие! Да вы их дома всех знаете! К кому угрины гостевать заезжали?
– Окстись, - чуть не заплакал Ивор.
– Кого черни отдаёшь?
– А ты-то сам, боярин, аль не таков? Али креста поганым не целовал?
– Мужи галицкие! Вот вам честной крест!
– исступлённо закричал Щепан Хотянич и, поворотившись, стал креститься на золочёные главы собора.
– Всегда я Галичу верен был. По нужде я клялся, а нуженная клятва отпускается. Вот вам крест святой, мужи галицкие! Подите по домам, гляньте, где сейчас куют топоры и мечи, готовят копья и брони. Подите! Сами всё познаете! Предали вас бояре Борис Семёныч, Кузьма Ерофеич, Фома Тудорыч и доброхоты ихние!