Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
– Не сидел их отец на Киевском столе, и детям его на нём не место!
– сказал, как отрезал, Рюрик.
– Пущай уходят, ежели уделами недовольны. Я верного человека ищу… Иль прикажешь к Ольговичам гонцов слать? Иль перед Всеволодом склониться?
– Почто? Рази ж мало нас, Мономашичей? Чем Роман тебе плох? Великого князя сын…
Та беседа окончилась ничем, но зато, когда вскорости собрались все князья на снем и, сидя на высоком столе, ещё раз окинул их Рюрик внимательным взглядом, словно ударили его калёным прутом.
А ведь верно! Роман волынский! Отец его был великим князем, да изгнан Андреем Боголюбским. Дед его был великим князем - да ратился с Юрием Долгоруким. Прадедом сам Мстислав Великий был. После неудачи с Галичем присмирел Романко, сидит в своём Владимире-Волынском, который получил из рук Рюрика, обороняет свои земли от ятвягов и литвы, водит дружбу с Польшей. Недавно помер там король Казимир Справедливый, в Кракове желает вокняжиться Мешко Старый, Романов вуй [39] . Коль тамо всё утрясётся, будет с Польшей мир. И витязь Романко добрый, с поля боя не бегает, дружина его крепкая, на половцев ходила. И близок - женат на дочери Предславе, сиречь, привязан к Рюрику всеми корнями. Силён Роман Мстиславич, не зря же двухродные братья во всём покорны его воле. Чем не соправитель для киевского князя? При нём Поросье навек забудет про половецкие набеги!
39
Вуй– дядя с материнской стороны, брат матери.
Подумав об этом, порадовался Рюрик сам и поспешил обрадовать Романа.
2
Хмелен без вина был в те дни Роман Мстиславич волынский. Было от чего веселиться. Ещё бродило в нём выпитое на снеме вино, ещё туманили голову меды, ещё звучали в ушах песни гусляров и заздравные кличи.
Пили и гуляли по завершению снема никак седьмицу. Окончив все дела - то есть, огорошив остальных князей и Романа, что всё оставляет, как есть, а ему, своему князю волынскому, даёт в удел и кормление пять богатых по-росских городов, Рюрик устроил почётный пир.
Сперва великий князь принимал гостей в Киеве. Затем уже его сын Ростислав звал всех к себе в Белгород. Оттуда отправились в Вышгород, где Давид Ростиславич угощал всю родню на своих трёх лодьях. На четвёртый день Рюрик устроил большой пир для живших в Поросье чёрных клобуков, улещивал их, расхваливал нового князя, который будет у них сидеть. Клобуки согласились принять Романа, и на радостях кияне устроили для князей пир, после которого Рюрик позвал их к себе.
Долго пировали, долго лились меды и вина, много было съедено и выпито, много передарено даров. Долго теперь отходить Киеву и киянам от княжеского снема. Только самим князьям не до того. Не заехав во Владимир-Волынский - лишь отправил ко княгине гонца с подробным рассказом, - Роман отправился в Поросье. Понимал он, какую великую честь оказал ему Рюрик, - в отписанных ему городах, Богуславе, Каневе, Триполе, Торческе и Корсуне, жили чёрные клобуки, киевская рать, оборонявшая Киев от половцев. Приняв эти города, Роман становился вассалом Рюрика, но и его соправителем, ибо от него зависело отныне, будут ли половцы ходить на Русь и каково станет жить Киеву, Смоленску и Чернигову.
Первым на его пути лежал город Триполь.
Был сей град знаменит издавна - ещё во времена Владимира Мономаха был он крепостью супротив поганых. Стоял Триполь на высоком берегу, под которым текла, извиваясь, мелководная Стугна. Хорошо помнили её студёные воды русские люди - сто лет назад на её берегах погромили поганые половцы княжеские войска. Много народа потонуло, много было посечено и угнано в полон. У самого Владимира Мономаха на его глазах унесла река младшего брата, Ростислава. Пели про Стугну песни гусляры и песельники, поминали боевую доблесть предков, и ныне то и дело, как шли русские князья на Степь и когда накатывались мутной волной половецкие орды, вставала речка у них на пути.
Выехав на кручу, Роман остановил коня и долго смотрел на холмы, на крепостные трипольские валы, на лениво текущую воду. Когда-то его прадед Мономах останавливал половецкие орды, именем его в Степи матери долго пугали детей. Сто лет спустя отстоять дедовскую славу выпало внуку.
Недолго Рюрик радовался, недолго ходил гоголем. После сладких пиров наступило тяжкое похмелье. И двух месяцев не миновало, как прибыли из Владимира-Залесского послы от всесильного Всеволода Большое Гнездо.
Всеволод был немногословен, через своих людей передавал следующее: «Вы назвали меня старшим в своём Владимировой племени, теперь ты сел в Киеве, а мне не дал никакой части в Русской земле, роздал другим, младшим братьям. Ну а если мне нет в ней части, то как ты там себе хочешь, кому дал в ней часть, с тем её и стереги, а мне не надобно».
К слову сказать, и прежде-то не слишком пёкся Всеволод Юрьевич о Русской земле. Единственно, что по-прежнему его был Переяславль-Русский на Альте и в прошлом году посылал он своих людей заново срубить Городец-на-Остре, сожжённый и заброшенный ещё во времена его отца Юрия Долгорукого. Но когда девять лет назад ходили на половцев южнорусские князья, Ольговичи с Мономашичами, когда оборонялись они от науськанных Кунтувдыем половцев, не пришли с севера Всеволодовы дружины. Далеко от Владимира-Залесского Степь, не тревожит половецкая конница его поля. Больше против Новгорода, булгар и противных князей снаряжает войска Всеволод, что ему до Киева? А вот теперь, вишь ты, вспомнил!
Послы жили на княжьем подворье, днями просиживали в сенях, ожидая приглашения на пиры и застолья, а Рюрик не находил себе места. Всеволодова грамота и теперь лежала перед ним, чуть прищурившись, он вчитывался в написанные вязью буквицы: «Теперь ты сел в Киеве, а мне не дал никакой части в Русской земле, роздал всё другим, младшим братьям…» Жаден Всеволод. Не зря его Большим Гнездом кличут! Народил сынов! Они ещё малолетки сущи, а он уже для них города подбирает, всю землю тщится под себя загрести, чтоб все в его руке ходили!
Рюрик не любил Всеволода, как не любил любого князя, могшего встать у него поперёк дороги. И почто надо было Юрьевичу вмешиваться в их дела? Русь так хорошо устроилась, только всё утишилось - и на тебе!
Но решать что-то было надо. Всеволод и осерчать может. Сознавая это, Рюрик ещё больше ненавидел себя и Всеволода, но делать было нечего. Не придумав ничего, он обратился за советом к боярам.
Счастлив и доволен ворочался Роман на Волынь. Города ему понравились - и обильные, и зело укреплённые. Жили в них в основном чёрные клобуки, берендеи да потомки печенегов, что когда-то целыми коленами переходили на Русь, спасаясь от половцев, принимали крещение и оседали по берегам Роси. Было много и русских людей - расселялись они в сёлах и деревнях по берегам рек, ставили дома в городах. Шумели торговища, орали землю пахари, и у каждого подле был припрятан топор, лук со стрелами, а то и меч - как-никак близко Степь.
После того как два года назад Ростислав Рюрикович, молодо-зелено!
– ходил самочинно на половцев, земля утишилась. Среди старых, потемневших изб виднелись новые, крепостные стены тоже гордились свежими валами.
Богат был дом трипольского тысяцкого боярина Рядилы. До недавнего времени высоко держал боярин голову, ездил по городу князь-князем. Он да посадник были первыми людьми, все перед ними шапки ломали. А ныне что - приехал новый князь, посадника своего поставил, а тот возьми и отдай булаву тысяцкого другому. Шибко осерчал тогда боярин Рядило, на домашних досаду вымещал, а когда поостыл, да когда прослышал, что ворочается в Триполь князь Роман, надумал, как быть. Только верные люди донесли, что прискакал князь со свитой, тотчас отправился Рядило в посадников терем, предстал пред светлые Князевы очи с богатыми дарами и пригласил гостей на почётен пир. Довольный поездкой, Роман дал согласие.