Роман Галицкий. Русский король
Шрифт:
Кат ещё несколько раз ударил неподвижное тело, потом осторожно опустил кнут, подошёл и за вихор приподнял его голову. Глаза отрока закатились, рот приоткрылся. С первого взгляда не разберёшь, дышит или нет.
– Кажись, помер, - сказал кат, оборачиваясь к боярину.
Остамир стоял у порога конюшни, опираясь на посох. Услышав слова ката, он недовольно поморщился, но кивнул, веля отвязывать окровавленное тело.
Глава 2
1
Словно долгий сон, промелькнули последние года. Жил Роман на Волыни, судил и рядил, пировал с дружиной, бил зверя на охоте, дважды ходил с ляхами на ятвягов - те совсем осмелели, их князьки собирали дружины и нападали на приграничные русские поселения. Два года назад наезжал в гости великопольский князь Мешко с сынами. Двоих из них он схоронил - в позапрошлом году помер средний сын, по отцу названный Мечиславом и в прошлом нежданно-негаданно скончался старший, Одон познаньский, оставив сына Владислава. Сейчас у Мечислава были свои заботы - умер, наконец его брат, Казимир Справедливый, и он начал борьбу за власть. Дети Казимира были ещё малы - Лешеку едва миновало шесть лет, его брату Конраду не было четырёх. Много воды утекло и в других странах - умер король Бэла, оставив страну в руках двоих сыновей, Имре и Андраша. Утонул во время крестового похода Фридрих Барбаросса, помогавший когда-то Владимиру Ярославичу галицкому.
Многое переменилось и на Руси. Сам Роман весной схоронил брата - последние годы стал слабеть Всеволод бельзский. Зимами становилось ему худо, летом вроде бы отходил, а тут застудился на охоте и в самом начале Великого Поста умер. Осиротевших сыновцев Роман не тронул, оставил им Бельз, но вздохнул облегчённо и завистливо. Умер брат, давний его соперник за Владимир-Волынский. Но оставил сыновей - радость, в которой Роману было отказано.
Тихо они жили с Предславой. Подрастали у них две дочери, Феодора и Саломея. Девочки росли послушными, красивыми, и боярыни уже шептались по углам о женихах. Но самому князю, а пуще всего княгине было больно слышать эти речи. Как ни молилась, к каким только знахаркам не бегала Предслава, оставалась она бесплодной. А годы уходили. Была она ещё молода, и только тридцать минуло, да Роман разменял пятый десяток и грезил о сыновьях. Пока терпел, пока надеялся, ждал, но понимала Предслава - ненадолго хватит его терпения.
Когда Рюрик дал ему Поросье, воспрянул Роман духом. Словно пробудился от долгого тяжкого сна. Разом вспомнились все его думы и мечты - не только половцев усмирить, но и ятвягов раз и навсегда отучить воевать, усадить на землю, заставить пахать и сеять, расширить границы Волынской земли. А там - чем черт не шутит!
– снова поманит к себе Галич. Только теперь будут у него полки, будет сила, против которой не устоят сыновья короля Бэлы. Не до того отрокам - друг с другом бы разобраться. И забытая мечта - Киев!
– снова засияет впереди.
Не о себе уже - о Руси думал Роман. О том, как изменит он жизнь. И вдруг…
Никогда ещё не переживал Роман такой обиды. Вместо пяти богатых поросских городов - один Полонный в Погорине, из-за которой и без того шли жаркие споры с Турово-Пинской землёй.
Ночью он не спал. Лежал в темноте, смотрел на тускло мерцающий огонёк лампады над иконой. Рядом, свернувшись калачиком, лежала Предслава. Она тоже не спала, но, прислушиваясь к дыханию мужа, дрожала от страха. В гневе сегодня Роман разрубил мечом лавку, и она заранее боялась за отца.
Устав лежать, Роман вставал, ходил, шлёпая босыми ногами по вощёным половицам, из угла в угол, потом опять ложился. Предслава, улучив миг, пробовала придвигаться ближе, но он скидывал с себя её руки:
– Пошла прочь, постылая.
– Да за что же? За что же ты со мной так?
– шептала Предслава.
– Чем же я тебе не потрафила?
– Батюшка твой… пёс поганый…
– Не трожь его! Он-то…
– Молчи!
– Роман, только прилёгший, опять вскочил.
– Слышать про него не могу! Со Всеволодом сговорился. Нарочно супротив меня замышляет…
– Да что ты такое говоришь-то?
– Предслава села на постели. Длинная взлохмаченная коса её змеёй скользнула с груди.
– Не мог батюшка того… Не хотел он!
– Не хотел? А крестное целование кто порушил? Поил меня на Горе, клялся… Иуда проклятый! Отольётся ему!
– Не смей!
– не выдержала Предслава.
– Он великий князь, а ты…
– А я его… х-холоп?
– Рассердившись, Роман опять начал заикаться.
– Т-т…т-ты… Я не х-х… Н-н-ник-когда не б-был и не б-б… Дура!
Предслава вздрогнула, как от пощёчины. Лицо Романа пошло красными пятнами, глаза горели углями, и княгине представилось, что перед нею сам дьявол. Испуганно пискнув, она вжалась в угол, осеняя себя крестным знамением.
Роман с презрением посмотрел на перекошенное страхом, белое лицо жены, сплюнул и вышел вон.
На другой день сидел во главе боярского совета бледный, злой и невыспавшийся.
Чуя его гнев, бояре притихли. Когда их созвали в палату и они увидели глаза князя, многие перепугались - а Не всплыли ли их старые грехи. Семьюнок так вовсе начал креститься и читать по себе отходную. Вячеслав Толстый заохал и грузно осел на лавке. Порядком помятый боярин Остамир был единственным, кто ведал причину княжьего гнева и надеялся только, что на сей раз пронесёт.
Роман ещё задыхался от гнева, а потому говорил медленно, до белизны стискивая пальцами подлокотники.
– Призвал я вас сюда, мужи володимерские, - начал он, еле шевеля скулами, - дабы сообщить вам, что тесть мой Рюрик киевский оскорбил меня - отняв по крестному целованию на снеме полученные города… дал мне замес-то них… малый удел. Сам же нарочно крамолу сковал и отнятый у меня Торческ… сыну своему… Ростиславу… - передохнул, сцепив зубы, но про Всеволода Большое Гнездо поминать не стал.
– Я за обиду спуску давать не намерен. Како аукнется, тако и откликнется. А посему думайте, бояре, как отплатить за обиду.
Бояре завертели головами. Про города Поросья многие слышали, надеялись получить от князя за верную службу места воевод иль посадников. Сбыгнев Константинич так вообще был уверен, что пошлёт князь его в Триполь с сыном Заславом - здесь, на Волыни, не было у них угодий, как в Галиции, и бояре надеялись получить от князя землю в удел.
Боярин Жирослав посверкивал глазами, словно всё знал заранее. Внимательно следивший за боярами Роман угадал его мысли и кивнул:
– Говори,боярин!