Роман Ким
Шрифт:
ФИО восприемников — присяжный поверенный Иоанн Романов Баженов и д. советника Михаила Эдуардов Эверсман девица Мария.
Обряд крещения совершал священник Михаил Покровский с псаломщиком Алексием Смирновым.
Архив ГДВУ. Ф. 117. Оп. 1. Д. 2294. Л. 5 (об.) и 6. Получено А. В. Буяковым
Приложение 2
Статья Кимура Хироси в журнале «Бунгэй Синдзю», № 1,1984.
Перевод В. А. Бушмакина
Портрет одного писателя. Советский писатель-детективщик. Загадки Романа Кима. Жизнь человека, имевшего три родины и ставшего игрушкой в руках судьбы.
10 июля 1958 года. Стрелка часов перевалила за два часа пополудню. Я привел себя в порядок, взял маленький саквояж и вышел из комнаты общежития Московского университета. Спустившись на лифте с девятого этажа, где была комната, на первый, я показал пропуск, прошел через ворота и направился к обзорной площадке на Ленинских горах, как мне было указано. Я собирался встретиться с Романом Кимом, с которым мы переписывались более трех лет.
Кажется, я узнал о Романе Киме где-то в 1954 году. О нем рассказал литературный критик Иваками Дзюнъити [455] , вернувшийся из путешествия в СССР. Такие поездки были тогда редкостью. Из его рассказа я узнал, что в Москве есть писатель корейского происхождения Роман Ким, пишущий по-русски, и что пишет он редкие тогда в СССР детективы, и что он интересуется издающимися в Японии детективами. Кроме того, что я по специальности занимаюсь русской литературой, на досуге я иногда развлекаюсь чтением детективов, поэтому меня заинтересовало, что и в Союзе появился такой писатель. Я сразу же отправил от себя письмо, и ответ пришел быстро. В письме был список из нескольких детективов, включающий в том числе переводы, и была просьба отправить их в обмен на интересующие меня русские книги. Кроме того, было написано, что он не против того, чтобы я впредь ему писал по-японски, но он просил прощения, что сам будет писать по-русски, как и в этом письме. Я быстро прикупил указанные книги и сразу отправил их авиапочтой. Ответное письмо, пришедшее через месяц, было заполнено благодарностями сверх меры. И было написано, чтобы я поскорей без стеснения написал ему, если есть какие-то русские книги, которые ищу.
455
Иваками Дзюнъити (1907–1958) — в 1950-е годы известный сторонник дружественных отношений с СССР.
Так началась наша переписка и обмен книгами. Прошло почти три года. И вот в июле 1958 года я впервые вступил на московскую землю с тем, чтобы участвовать в международном семинаре по русской литературе, проводившемся в МГУ.
Как мне сказал г-н Ким по телефону, я быстрым шагом пошел на смотровую площадку на Ленинских горах. Раньше они звались Воробьёвыми горами. Это то знаменитое место, где занявший Москву Наполеон, сойдя с лошади, подумал, что «город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность» [456] . В тот день там толпилось много похожих на туристов людей. Я на миг замер и огляделся. И тогда ко мне подошел и заговорил один джентльмен. «А, Кимура-сан! Я — Ким. Наконец-то мы с вами смогли встретиться. Пойдемте ко мне домой». Он посадил меня в ждавшее его такси и на красивом русском сказал водителю, куда ехать.
456
Цитата из романа Л. Н. Толстого «Война и мир» (том 3, часть III, XIX). Слова, сказанные в романе Наполеоном. Предваряющие цитату слова несколько неточны: по Толстому, Наполеон сказал это перед тем, как войти в Москву (2 сентября 1812 года).
Тогда (и до самой смерти) он жил по адресу Москва, Г21, Зубовский бульвар 16/20, квартира 128. Когда мы начинали переписываться, был другой квартал, но с некоторых пор он изменился на этот, и мне объяснили, что это рядом с парком Горького. Говорят, что название было дано потому, что в царские времена здесь была усадьба графа Зубова, но теперь здесь довольно старого вида многоквартирный дом со внутренним двориком. В зале его не очень просторной трехкомнатки бросались в глаза красные стены. На одной из этих красных стен висела репродукция английского абстракциониста Николсона. Семья состояла из трех человек: хозяина, его жены Любы и ее младшей сестры Веры. Сестры были польского происхождения, и мне доводилось слышать, что Люба в молодости нравилась поэту Маяковскому. Стоявший в спальне фотопортрет Любы в молодости был очень красив. У сестер еще был старший брат, бывший армейский полковник, в войну с Германией он был подчиненным Брежнева. Я и с ним тоже встречался несколько раз. Последний раз был после смерти Любы, когда я ходил к ней на могилу проведать. Этот великан-полковник удивил меня, когда вдруг зарыдал, увидев мое лицо на входе в Ваганьковское кладбище. Мне показалось, что я столкнулся с русской темпераментностью.
Роман Николаевич Ким родился 20 июля 1899 года (1 августа по новому стилю) во Владивостоке. Поскольку в русских именах Николаевич означает, что имя отца было Николай, возможно, что его отец-кореец имел русское имя Николай. Однако его корейским именем было Ким Пён Хак [457] , а корейским именем Романа было Ким Ги Рён. Его отец был корейским антияпонским политиком и до конца был против слияния Японии и Кореи. Когда Корея стала колонией Японии, он как политический эмигрант уехал в тогдашнюю царскую Россию, во Владивосток, где и родился Роман. По словам Романа, его мать окончила женскую католическую школу в Пекине [458] и свободно владела французским. Когда Роман учился в Кэйо Ётися [459] (т. е. в начальной школе), она ездила с ним, и его старые товарищи помнят заходившую в школу «маму в европейской одежде», что было тогда редкостью.
457
Японское чтение — Кин Хэйгаку.
458
Вероятно, имеется в виду французская женская католическая школа, существовавшая в южной части Внутреннего города.
459
Ётися (дословно «детское заведение») — школа начальной ступени при частном университете Кэйо.
Роман поступил в Кэйо Ётися 13 сентября 39 года Мэйдзи (1906 год) [460] , и этому предшествовали следующие обстоятельства. Отец Романа думал, что «единственным способом узнать вражескую Японию является получение там образования», поэтому, когда его сын достиг школьного возраста, он отправил его учиться. Обычно в другую страну отправляют после наступления совершеннолетия, поэтому можно представить себе, насколько жестко был настроен его отец, отправляя по указанным выше причинам сына, которому только исполнилось семь лет, учиться во вражескую Японию за морем. То, что Романа приняла на время учебы семья Сугиура Дзюго [461] , говорит о том, что у отца Романа были какие-то связи с Японией, хотя он и был эмигрировавшим антияпонским политиком. Сугиура Дзюго был в то время смотрителем «учебного кабинета» наследного принца [462] , то есть был тем, чем был Коидзуми Синдзо [463] для нынешнего наследного принца. Для этой статьи я искал материалы по Роману Киму в исторических документах семьи Сугиура, но, к сожалению, не нашел. Однако причиной того, что Роман вдруг вернулся на родину посреди Фуцубу [464] (то есть школы средней ступени), была семья родственников Сугиура. В этой семье не было детей, и пошел разговор об усыновлении умного молодого Романа. Когда семья Сугиура передала это его отцу, тот спросил сына: «А ты что думаешь?» Ответ был таков: «Я влюбился в Японию и хотел бы стать японцем».
460
Дата поступления подтверждается «Хронологией Ётися».
461
Сугиура Дзюго (1855–1924) — деятель образования, философ, националист. (Другой вариант чтения имени Сигэтакэ.)
462
То есть будущего императора Сева. Эту должность Сугиура Дзюго занял в 1914 году, то есть под самый конец пребывания P. Н. Кима в Токио.
463
Коидзуми Синдзо (1888–1966) — экономист, деятель образования. Был советником по образованию принца Акихито (нынешнего императора) с 1949 года.
464
Фуцубу — дословно «общее отделение». Название школы средней ступени при университете Кэйо.
Услышав этот ответ, отец «вскипел гневом» (слова г-на Кима) и приказал ему немедленно возвращаться. Впрочем, Роман не всё это время жил в семье Сугиура. Похоже, что вначале он жил в общежитии при школе, в документах на поступление именем опекуна указано имя отца, Ким Пён Хак, а адресом указано Кодзимати-ку, Хиракава-тё, 5–26; в документах на отчисление значатся Сугиура Рюкити [466] и адрес Усигомэ-ку, Вакамия-тё, 32 [467] . Похоже, что его отец и после эмиграции был одним из лидеров антияпонского движения, и Ан Чжун Гын [468] , убивший 26 октября 1909 года Ито Хиробуми [469] на вокзале Харбина, был послан его группой. Роман запомнил лицо Ана, заходившего к его отцу, когда Роман был еще маленьким, и рассказывал, что, когда пришла весть об удаче покушения, во владивостокском доме Кимов закатили большой пир на три дня и три ночи. В то время Роман был в Японии и, вероятно, узнал об этом после возвращения. Похоже, что до преклонных лет он не рассказывал об этом никому, кроме близких людей. Наверное, особенно японцам ему было тяжело говорить, что убийца к Ито Хиробуми был подослан его отцом [470] .
465
Сугиура Рюкити (1868–1930) — коммерсант, пионер японско-российской торговли. Еще до Русско-японской войны открыл во Владивостоке торговый дом «Сугиура Ёко», унаследовав небольшой магазин «Сугиура Сетэн». После Русско-японской войны переехал в Харбин.
466
В настоящее время относится к Синдзюку-ку.
467
Ан Чжунгын (1879–1910) — борец за независимость Кореи. Считается национальным героем в Корее и преступником в Японии. Схвачен на месте убийства Ито Хиробуми, казнен в тюрьме города Редзюн (нынешний Луйшунь, бывший Порт-Артур).
468
Ито Хиробуми (1841–1909) — политический и военный деятель, первый премьер-министр эпохи Мэйдзи. Активный сторонник войны с Китаем, присоединения Кореи, первый генерал-резидент Кореи в период японского протектората.
469
Причастность Ким Пенхака подозревалась еще в изначальном следствии. В одной из следственных справок прямо указывалось, что старший сын его учится в Кэйо.
Кстати, Пак Ын Сик [471] в книге «История движения за независимость Кореи» [472] об Ан Чжун Гыне пишет, что точно известно, что он был в России два раза до убийства Ито Хиробуми. Вероятно, связи с отцом Романа относятся к этому периоду. Однако это выражение «посланный отцом убийца» из уст пожилого г-на Кима нужно, наверное, воспринимать с некоторой скидкой. Ан Чжун Гын был не простым убийцей, а человеком с очень хорошим образованием. Об этом же пишет Пак Ын Сик. Об этом можно говорить, например, потому, что, когда его схватили русские солдаты, он прокричал «Да здравствует независимость Кореи!» на латыни [473] . Однако в современных энциклопедиях советского издания (даже в исторических!) имя Ан Чжун Гын не дается отдельной статьей, и даже в статье про Ито Хиробуми указано только «патриот Кореи». Возможно, это потому, что Сталин смертельно боялся террористов и запретил всё, что могло приукрасить терроризм.
470
Пак Ын Сик (1859–1925) — ученый, политический деятель. Второй председатель Временного правительства Кореи.
471
Название книги в оригинале приведено неточно. Использовано название Кореи «Чосон», хотя в самой книге использовано «Хангук», и пропущено «Кровавая…».
472
Это, впрочем, неудивительно, если вспомнить, что он был католиком.
О его детском времени в Кэйо написано в книге его одноклассника Сига Наодзо [474] (младший брат Наоя [475] ) «Биография болвана» [476] .
«Человеком, который дал мне сорвать запретный плод не яблок, а сигарет, был Кин Кирю (здесь иероглифы отличаются от тех, что указаны в школьной ведомости, видимо, это ошибка памяти Сига Наодзо) [477] . Он говорил, что его отец был патриотом Кореи и по некоторым обстоятельствам эмигрировал в Россию. Еще он говорил, что его матерью была русская (это тоже ошибка памяти, мать была кореянкой), но на полукровку он был не особо похож. Он был в некоторых отношения развит больше нас и во втором или третьем классе Фуцубу [478] уже безответно влюбился. Угораздило же его влюбиться в дочь Сугиура Дзюго. Во-первых, похоже, она ничего не знала, да и вообще это были детские невинные разговоры. Но когда он нам, друзьям, рассказывал о своей сердечной грусти, я, по крайней мере, слушал его со смешанными чувствами зависти и ревности.
473
Сига Наодзо (1899—?) — архитектор, эссеист.
474
Сига Наоя (1883–1971) — писатель, один из главных представителей литературной группы Сиракаба (Береза).
475
Издание 1958 года. Цитирование в статье с пропуском (место пропуска указано), в скобках — примечания Кимура.
476
477
То есть на восьмой или девятый год пребывания в Японии, в 1913 или 1914 году.
Иногда он показывал пристрастия к старому Эдо, то с видом знатока рассказывая о забегаловках с суси, то подражая манере рассказов о привидениях, кажется, Энъу [479] . Этим он затуманивал нам мозги. В сумо он отдавал предпочтение борцу Татияма [480] , и от его “броска-пушки” и я, и Табо тут же улетали за пределы круга.
Это было во втором или третьем классе Фуцубу. Он принес большой красиво изданный журнал по искусству на русском языке, сказав, что это отец ему прислал.
478
Санъютэи Энъу — имя нескольких поколений рассказчиков веселых историй ракуго. На указанный период приходится деятельность Энъу Первого (1860–1924).
479
Татияма Минээмон (1877–1941) — борец сумо, екодзуна (чемпион) с 1909 по 1916 год.