Роман межгорья
Шрифт:
— А баи?..
Но человеку не дали договорить. На него зашикали, забрюзжали…
Они, будто завороженные, глядели на молодого узбека в городской запыленной одежде. Он шел медленно, осматривая праздный люд и высокий минарет мечети.
Потом он остановился возле самой людной чайханы.
— Кто из вас, дехкане, может показать мне, как пройти к главному водопаду Кзыл-су? — обратился он к притихшей толпе.
— Пожалуйста, Саид-ака! Я охотно пройдусь с вами до самого Кзыл-су, — услыхал он приятный голос, донесшийся со стороны.
Молодой узбек вздрогнул и резко повернулся.
— Пускай вас не удивляет моя осведомленность, Саид-ака, — снова послышался тот же голос, и с невысоких нар чайханы соскочил дехканин, средних лет, без чалмы на голове, в новой, подчеркнуто ферганской, с белой тонкой вышивкой, тюбетейке и с аккуратно подстриженной бородкой с проблесками седины. Он быстро, хотя и не без достоинства, подошел к крайне удивленному Саиду-Али Мухтарову, — Я тоже чадакский, арык-аксакал Юсуп-Ахмат Алиев. Знаю вас, потому что видел, когда вы приезжали в гости к вашей матушке, старой Адолят-хон…
— Саид-Али!.. Саид-Али!.. — передавалось из уст в уста на нарах в чайхане.
Мимо тесных дувалов рядом с Мухтаровым на известном расстоянии, как этого требовал этикет, пошел мулла Алиев. Ему, конечно, хотелось спросить, какие благородные порывы побудили Саида-Али посетить обитель, но те же правила вежливости сдерживали его. Жизненный опыт подсказывал ему, что отнюдь не религиозное рвение было причиной посещения обители старшим сыном Адолят-хон. Простая любознательность молодого путешественника?.. Но старый Файзулла рассказывал ему, что во двор старухи и к ее соседям наехали какие-то «помощники Саида-Али».
— Интересуетесь нашей красавицей Кзыл-су, Сайдака? Хорошая река! Водная стихия, соревнующаяся со скалистой, горной…
— Вы — арык-аксакал, мулла-ака? — спросил Мухтаров, будто и не слышавший его рассуждений.
— Да. Работал и мирабом на Чадак-сае…
— Не могли бы вы, хотя предположительно, сказать мне, какое количество воды прорывается тут между скал, ну, скажем, в течение суток?
— Количество? — нисколько не смутившись, переспросил арык-аксакал и оглянулся, молниеносно охватывая взором и будто приглашая к себе в свидетели мощный каскад обительских водопадов. — Количество, конечно, большое, Саид-ака. Знаю точно, что через обительский шлюз — заур проходит весной более пятисот… прошу извинить: Саид-ака желает знать в тегирманах или… в кубометрах?
Саид-Али, любовавшийся водопадом, услыхав от муллы-дехканина вопрос о «кубометрах», чуть было не обнаружил свое удивление, но сдержался, даже глазом не моргнул! «Арык-аксакал человек с умом. Если он еще и не понимает, для чего Саиду понадобились данные о мощности узбекской реки, то вполне догадывается, что тегирманами его уже не удовлетворишь. Да… ему уже известны и кубометры… А впрочем… Это понятно — ведь уже начали осуществлять государственную земельно-водную реформу!..»
— Конечно, в кубометрах. Тегирман — очень маленькая мера для такого гиганта, — спокойно ответил Саид, не отрывая глаз от водной стихии.
— Более пятисот кубометров в секунду, Саид-ака!
— Более пятисот! И все это течет дальше, без всякой пользы?
— Да. Дальше к… соседнему государству… — в тон Саиду ответил Юсуп Алиев.
Только теперь Саид резко повернулся к аксакалу, смерил его взглядом, точно проверяя: неужели эти слова произнес тот самый аксакал, который семенящей походкой следовал за ним между дувалами.
Ничего не сказав, Саид снова повернулся к водопаду, потом пошел дальше по утоптанной широкой тропинке вверх по реке. «Дальше к… соседнему государству!» Получается, что дехкане хорошо понимают и, наверное, знают настоящую цену этому факту! Пятьсот кубометров в секунду белого угля потоком устремляется прочь из нашей страны в карманы капиталистических концессий…
Молча взобрались они на самую вершину холма, по которому бурная Кзыл-су гибко извивалась, зажатая в тесном ложе, чтобы затем вырваться и упасть в широкий, пенящийся пруд.
— …Более пятисот кубометров в секунду… А бывает и больше?
— Бывает, но это силевые воды. Пятьсот — это естественная мощность Кзыл-су, — ответил Юсуп Алиев, точно ученик на уроке.
— А меньше, бывает меньше? Какие месяцы в году для Кзыл-су самые мелководные? И как тогда ведут себя «соседи»?
Юсуп засмеялся.
— Бывают годы, когда в летние месяцы через заур проходит всего около двухсот кубометров воды, но и те приходится использовать для обительских полей… Ну, тогда молятся… Имею в виду соседних мусульман…
— Молятся? И помогает?.. Вижу, вы хорошо разбираетесь в водных богатствах края… Это достойно настоящего арык-аксакала! Сердечно вам благодарен…
Крепко пожав друг другу руки, они разошлись. Пошел, собственно, Саид-Али, пробираясь дальше по скалистому берегу Кзыл-су. А Юсуп остался, охваченный сомнениями и взбудораженный своим же ответом о «соседних мусульманах». Его волновал вопрос: «Зачем Саиду-Али, этому блудному сыну старухи Адолят-хон, надо знать о количестве воды Кзыл-су, зачем понадобилась ему эта вода, бесполезно вытекающая к соседям?» Так, раздумывая, и стоял он до тех пор, пока не потерял из виду среди скал и кустов мужественную фигуру своего недавнего странного собеседника.
Потом Юсуп отошел в сторону от тропинки и присел на большом камне. К нему поднялось несколько молодых дехкан: и в чалмах и с обнаженными головами. Они молча уселись вокруг, — очевидно, их терзали те же сомнения.
Он лишь взглянул на сидящих да на тех, что еще, запыхавшись, взбирались по склону, и поднялся с камня.
— Пошли в чайхану! Это наш, чадакский. Давно не рыл человек на родине, вот и любуется, как и всякий правоверный, достопримечательными местами нашего края. Аллагу акбар[1], пошли!..
Только перед вечером возвратился Саид-Али, весь забрызганный грязью, но довольный и пышущий здоровьем. Он прошел, не проронив ни слова, не посмотрев на опустевшие чайханы, и исчез среди извилистых дувалов.
На станцию Уч-Каргал он добрался почти глубокой ночью и взял в кассе билет до Намаджана.
Но, когда он садился в вагон, его уже провожали десятки любопытных глаз: широко распространилась весть о том, что сын покойного чадакского мираб-баши посетил обитель мазар Дыхана и весь день бродил по скалистым берегам Кзыл-су…