Роман о Лондоне
Шрифт:
Репнин решил сразу же отправиться на биржу труда, через которую когда-то получил это место, и начать поиски новой работы. Они обязаны ему помочь, согласно закону. Раздумывал, в какую сторону пойти. Налево, к памятнику погибшим в Крыму, сооруженному из захваченных русских пушек, или направо, где маршируют гвардейцы перед дворцом Сент-Джеймса. А пошел прямо, в парк — немного передохнуть на скамейке. В голове мутится. Его опять выкинули на улицу. Хочет посмотреть на пару плавающих в пруду пеликанов, которых некогда Лондону преподнесли русские. С тех пор англичане погибших заменяют новыми. Впрочем, этой дорогой шел и король Карл I, направляясь на казнь. День был холодный, он — дрожал.
До биржи, Chadwick street,
Когда после долгих колебаний Репнин медленно поплелся через парк туда — он чувствовал себя разбитым. Он не замечал перемен на улицах, по которым так же шел два года назад. Многие развалины были теперь расчищены, но на бывших пожарищах рос бурьян, который никто не косил. Тротуары на этих улицах ремонтировали, асфальт местами чернел и еще пах гудроном.
Кое-где что-то начинали строить.
Потом он снова вошел в здание, куда некогда уже обращался в поисках работы. Будто во сне миновал несколько канцелярий. Его никто не останавливал и не спрашивал, что ему надо. Наконец какие-то очки задали вопрос: что он хочет, что здесь ищет? Потом сказали, что нужное ему учреждение переехало в другое место. Он должен обратиться в бюро для безработных, которое находится в лондонском районе по названию Мелибоун.
До него с трудом дошло, что речь идет о Marylebone.
А ему пояснили, что увольнение его незаконно. Он не должен был соглашаться. Он может спокойно вернуться на прежнее место. Если, конечно, в чем-то не провинился. Но и в этом случае хозяевам следует доказать его вину.
Тогда он смиренно заявляет, что не хотел бы возвращаться обратно в лавку. На это имеется много причин. Заведение частное. Просит лишь направить в то бюро, которое занимается трудоустройством подобных ему людей. Он готов на любую работу. Ему кажется, он был бы вполне на своем месте в качестве гида в экскурсионном автобусе. Он знает несколько языков.
У беседующего с ним человека на правой руке, в которой он держит его документы, шесть пальцев (на большом пальце вырос еще один — маленький). Возвращая бумаги, он советует обратиться в бюро, о котором только что упоминал. Ему подыщут новую службу, наверняка. Cheerio.
Понурясь, русский эмигрант объясняет, что не знает, на что будет жить, если через месяц не найдет работы. Конечно, он поедет, куда его направили. Ему необходимо зарабатывать на жизнь.
Затем молча спускается по лестнице, по хорошо знакомой лестнице, по которой подымался два года назад. Людям свойственно ощущение, что из года в год они вынуждены подыматься и снова опускаться вниз. Выйдя на улицу, чувствует, что идти ему трудно.
Снова надо брести в толчее, по улице, до Парламента и опять спускаться в подземку. Снова возникает безумное ощущение, что все эти мужчины и все эти женщины только кажется, что проходят мимо, а в действительности они не идут, не идут, а плывут. Плывут. Вопрос — куда и доколе?
Спускается на станцию метро под названием «Вестминстер».
Отсюда до нужной ему станции совсем близко. В Лондоне все какое-то странное. Репнин не знает, что недавно от этой станции его жена шла в больницу, не знает и зачем туда ходила. Когда-то здесь протекала речушка Bourne — теперь ее засыпали, а на этой речушке, вероятно, стояла церковь в честь Божьей матери и называлась Mary La Bourne, теперь же она зовется Mary La Bonne, а произносится: Мелибоун. Так ее называет весь Лондон.
Выйдя из метро, Репнин видит, что и здесь все тот же Лондон, празднично украшенный елками. Даже знаменитый Музей восковых фигур — хранилище злодеев и государственных деятелей, королей и королев, воров и убийц, вплоть до сексуальных извращенцев. И тут — рождественское настроение. Направляясь к бирже труда, куда его послали, он проходит возле дома известного сыщика, любимца Лондона — Шерлока Холмса. Его почитатели приобрели дом, где
Репнину здесь все знакомо. Тут и знаменитый Планетарий, который он, бывало, охотно посещал. Уже у самой биржи труда, куда его направили, он проходит мимо нескладного здания, где они с Надей поселились по приезде в Лондон. Может быть, поэтому он должен встать на учет именно здесь, в этом районе? Может быть, он занесен в список по этому, старому адресу? Находит нужную ему канцелярию, быстро. В каком-то дворе.
В помещении полно безработных, они получают здесь пособие. Толпятся у столов, ждут. Среди них есть и негры. На новичка смотрят дружелюбно, явно не прочь заговорить с ним, но стоят молча, опершись на барьер, ждут своей очереди. Говорят протяжно, словно поют. Вздыхают. Смеются. Английские слова произносят с запинкой. Когда подошла его очередь, чиновник взял бумаги и велел подождать.
По прошествии добрых получаса ему выдали полтора фунта. Сказали — он включен в список и теперь будет получать эту сумму каждую неделю, что касается работы — будут искать. Пусть приходит в следующую субботу, а еще лучше в пятницу. Советуют временно устроиться на главном Почтамте. Сейчас Рождество, там нужны разборщики и сортировщики писем, да, конечно, и почтальоны. Может быть, его возьмут туда. Там хорошо платят.
Репнин знает, здесь бесполезно что-либо объяснять и спрашивать. Получает свои полтора фунта. Берет бумажку для Почтамта. Присаживается на скамейку, перед тем как двинуться дальше. Куда? И сам не знает.
Удивляет и наводит на размышления бумажка, которую ему сунули в руку. Здесь много не разговаривают. Ничего не спрашивают. Ничего о нем не знают. Столько людей отправляется отсюда с подобными бумажками в руках — уходят, приходят куда-то, снова идут. Сотни тысяч людей ищут работу.
Немного собравшись с силами, Репнин решает нынче же сходить на почту, куда на дни рождественских праздников принимают безработных. Почта отсюда далеко. Снова забивается под землей в переполненный вагон и молчит. Все вокруг представляется ему смешным. Огромный Лондон с его уличным движением — у него над головой, нескончаемые толпы людей куда-то идут и идут. И все огромное, мощное, сильное, занятое своими делами. Все работают, все что-то делают, и делают планомерно, размеренно, толково, умно, не замечая усталости. Зачем? Чтобы потом без оглядки бежать из этого огромного Лондона, сбежать из него как можно раньше, сбежать куда угодно — в маленькие городки, в села, в пригороды, в какой-нибудь крохотный домик, в комнату, где в очаге горит огонь. И это без конца повторяется, и сейчас никто не намерен оставаться в Лондоне на праздники.
Жизнь остановится, наглухо запрутся двери, улицы опустеют, и если бы было возможно, эти мужчины и женщины больше сюда никогда бы не вернулись. Огромный город похож на фантасмагорию, где на первый взгляд все кажется разумным, логичным, величественным, но если приглядеться получше — все стремится отсюда сбежать — в какую-то мелочную, маленькую жизнь, в маленький домишко, в трактир. Выпить кружку пива. Здесь, на Британских островах, некогда обожали солнце, в честь его возводили храмы из огромных каменных глыб, и теперь никто не умеет объяснить, как они это делали. Целые горы в честь Солнца? На протяжении веков здесь жили короли, палачи, вспыхивали бунты, корабли отправлялись отсюда в дальние края, в неведомое, а сейчас повсюду двойственность: работа в подвале и бегство от работы куда-то в крохотный закуток, где только и увидишь, что горшок с цветком на окне да пустую молочную бутылку на пороге. Огромный город, масса связанных между собой людей, и никто никого не знает, и каждый стремится к одиночеству. Великое событие здесь — переменить женщину и единственный страх — потерять работу, оказаться в сточной канаве.