Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки
Шрифт:
Когда в человечке просыпается эта вот самая хитрожопая расторопность? Ведь все эти дешёвые мифы о воспитании и среде – объяснение для мамаш, тупеющих от безысходного подтирания любимого чада. Никакого, нафик, воспитания не существует! Видывал я таких жлобов с подлецами в «приличных» семьях чопорных академиков, да оборотистых директоров… А и наоборот, лично знавал славных ребят с огромной и тонкой душой нараспашку, но как раз в семьях упырей-алкоголиков, где поножовщина никакой не кошмарный сон, а каждодневный рутинный подвиг. Мрачные гены, фатальное предназначение свыше, что это?
Мы
Когда мы закатились во второй, окончательный раз на «мажорскую четырёхкомнатную» по улице Баранова, местный двор оказался крайне велик и густонаселён маленькими букашками различного свойства и наклонностей. Выходить мне никуда совершенно не хотелось… Но обязательное «ну что ты всё время дома торчишь, погуляй, воздухом подыши, подружись с ребятками» вытолкнуло меня, будто при втором рождении из тёплого чрева мамы в непонятный и подозрительный мирок.
Стояло не очень жаркое лето, и детки, издавая всем обществом назойливый насекомоподобный гул, рассредоточились по жалким увеселительным дворовым аттракционам. Кто-то висел и нудно качался, зацепившись ногами за железную п-образную конструкцию для выбивания гордости советской семьи – ковров и паласов, другие с неандертальскими воплями носились друг за другом хаотично, без цели и правил игры. Были и малахольные, что катались на качельках, очень долго, до впадения в транс и последующей дурноты.
На одной из таких убогоньких качелек восседал мальчик, в белой шапке, напоминающей поварской колпак. Его странное лицо я помню и сейчас, хотя было мне, думаю, лет пять или что-то вроде. Был он не по возрасту густобров, носат, и взгляд имел внимательный и до того неприятный, что хотелось убежать снова в родной подъезд и наблюдать за происходящим из-за спасительной двери. Он словно прощупывал, сканировал живое пространство: ошалевших от гиперактивных игр старожилов, смущённых и настороженных новичков, зорко определял, за кем наблюдают сонные родители, а кто до тёмного вечера безнадзорен.
Меня он раскусил через секунду после робкого моего выхода на свет. «Эй, мальчик, хочешь покататься?» – мягко и одновременно с интонациями опытного гипнотизёра тут же обратился он ко мне. Я, робко пожав плечами, без всякой охоты согласился и в течение минут двадцати в полном молчании с отвращением подпрыгивал и взлетал на глупом снаряде для малолетних недоумков. «А ты мороженое любишь?» – снова издал повелительные звуки этот маленький колдун. Ну, мороженое я уважал, в чём и наивно признался. «Будет у тебя копеек двадцать? У меня-то сейчас нет, а в следующий раз я угощать буду, идёт?».
Понимая уже тогда, что «идёт» элементарный препротивнейший «развод лоха», я согласился, предполагая, что в первый день в чужом пока краю нужно быть дипломатичным. Мороженое на этот раз не имело никакого вкуса и запаха – я был в томительном напряжении, словно домашний кот, попавший на незнакомую территорию, заселённую другими, не слишком дружелюбными пушистыми зверьками. «Вку-усно… Очень люблю мороженое… Слушай, а давай теперь всё делить пополам? Ты и я вместе, всегда? Знаешь, как будет здорово! Согласен?».
Мне было очень мало лет, я никогда не имел настоящего опыта столкновения с насилием, пусть даже такого вымогательского толка. Но я почувствовал каким-то сверхъестественным чутьём, что с этим нехорошим цирком пора завязывать! «Нет, не пойдёт… Я как-нибудь сам по себе. А ты тоже, сам…» – пробормотал я, в неловкости глядя в землю, но уже чувствуя, какой кошмарный груз упал с меня, и солнышко снова начало ласково светить в моё, потемневшее было лицо. Неприятный мальчик разочарованно посмотрел на мою тощую фигуру и молвил: «Ну как знаешь! Я-то хотел, чтобы мы дружили…». Он немедленно потерял ко мне всякий интерес и очень внимательно всмотрелся вновь в обитателей двора, чувствуя своим ядовитым сердцем новую жертву, послабее, да понаивней.
Так я вновь обрёл свободу, независимость и радость души. Правда, потом этот маленький негодяй выиграл у меня целый здоровенный пакет драгоценных пробок, методично, одну за одной. Было их жалко до безумия, даже сейчас я помню их на ощупь, моих маленьких красавцев, ощущаю их смешанный аромат дешёвых и изысканных духов с одеколонами. Но тут уж виноват был только я сам, это был первый и последний жестокий урок на тему азартных игр, и я как следует запомнил его на всю оставшуюся «трезвую» жизнь!
Я – не игрок, я лишь наблюдаю за игрой! А игра – жизнь, такая красивая игра… И несмотря на чёрные фигуры подлецов.
Кто круче – боксёры или борцы? Вопрос открыт
Самым деликатнейшим из возможных тембров пропиликал звонок будильника в родном мобильном телефоне. Я подбирал его долго, тщательно заботясь о крайне мягком подъёме Его Величества. Но всё равно он беспардонно влез прямо попёрек моего какого-то полуподросткового и квазиэротического сна.
Итак, снова утренний стресс, как я ни старался. Ну что ж, делать нечего, настороженно потягиваюсь, опасливо соображая – будет сегодня мучительная зарядка или станем себя жалеть? Причем жалеть так, что баловство завтраком дойдёт до запрещённых артистическими диетами печенья, кофе и прочих похмельных послаблений?
Не решившись ни на что, я аккуратно выползаю в коридор заплёванной общаги и обнаруживаю, что та мелочь, принятая за стресс – ласковое, нежное пробуждение в кроватке у любимой. Душ и туалет заколочены. Как же я мог легкомысленно забыть про это традиционное Новогоднее распоряжение всевластного тирана, директора нашей богадельни Тимохи?!! А если точнее, то это гадкие происки местной административной шелупони, под власть которых он удивительным образом попал. Просто «достоевщина» какая то… Бесы, понимаешь! Весь этот сатанинский легион уборщиц, старших уборщиц, «ответственных по этажу», как горделиво и тщеславно нарекают себя эти сволочные тётки, что не прибирались у меня в пыльной конуре уже года четыре, все они – ленивые, подлые, завистливые, стучащие постоянно, суки.