Роман с натурщиком

Хаусман Филис

— Хорошо, мистер Говард, — сказал адвокат Стерн. — Перед самым перерывом вы сообщили нам, что разработали оригинальную методику выращивания кристаллов уникальной чистоты, способную произвести промышленную революцию. Я верно вас понял?

— Да, дело лишь за тем, чтобы наладить их промышленное производство. Формально, конечно, речь идет о теоретической разработке, но я не сомневаюсь в ее практической перспективности. Во всяком случае, все признают правильность моих теоретических расчетов! Более того, меня заверяли, что эксперимент будет включен в программу полетов «Шаттла»,

как только они возобновятся! — с жаром объявил Джеймс Говард.

— И каков же будет результат, мистер Говард?

— Не понял… — Лоб истца прорезала морщина.

— Я хотел сказать, что будет означать успех вашего исследования лично для вас? — пояснил адвокат.

— Ну, полагаю, я стану страшно богатым, — с трогательной деловитостью ответил юноша.

Зал разразился дружным хохотом, настолько простодушным было это признание. Особенно сочный и басовитый смех раздался сбоку, и Сирил невольно повернула голову — смеялся «эллинский бог». Смеялся так заразительно, что губы Сирил тоже расплылись в улыбке.

В ту же секунду «бог» повернулся в сторону Сирил и обдал ее дружелюбным взглядом своих янтарных глаз. Сирил мгновенно приняла суровый вид и отвернулась от него.

Судья Каррера призвала зал к порядку:

— Прошу всех присутствующих соблюдать тишину! Заседание суда продолжается.

Удар гонга — и Сирил застыла, чувствуя, как колотится ее сердце. «Уймись! — строго приказала она себе. — Он всего-навсего мужчина, а не бог, и в нем наверняка куча всяких недостатков». Каких именно — она, правда, затруднилась бы ответить.

Участник процесса, судьи и зрители взяли себя в руки, и адвокат Стерн продолжил допрос:

— Надо ли это понимать так, что вы запатентовали свою методику?

— Пока нет. Чтобы получить патент, нужно пройти через массу формальностей, и в первую очередь доказать свое авторство.

— Вы все это сделали?

— Да. Я представил концепцию, завершил все предварительные работы, все необходимые эксперименты, провел окончательную калибровку! — пылко заявил юноша.

— Так за чем же дело стало, мистер Говард? Чего ради мы все здесь собрались? — спросил адвокат. Заложив руки за спину, он наклонил голову в сторону клиента, ожидая ответа.

— Дело в том, что полгода назад доктор Келвин Кернс опубликовал в журнале «Кристаллография сегодня» статью, где слово в слово изложил разработанную мной методику. Он утверждает, что открыл ее за год до того, как я послал в патентное бюро свою заявку! — срывающимся от волнения и огорчения голосом сообщил молодой человек.

Зал глухо загудел: схватка начиналась.

— Вы имеете в виду, что доктор Кернс разработал ту же самую методику выращивания кристаллов на несколько месяцев раньше вас и что вы, соответственно, не претендуете в связи с этим на авторство? Я правильно воспроизвел вашу мысль?

— Нет!! — вскочил на ноги Говард. — Я вовсе не это имел в виду! Я говорю только, что он каким-то путем выкрал мою разработку и теперь пытается нажиться на том, что ему не принадлежит!

Адвокат остановил юношу, попытавшегося сойти с трибуны, и продолжил:

— Хорошо, мистер

Говард, можете немного расслабиться. Мы вполне понимаем ваше волнение.

Больше никто ничего не успел сказать: судья Каррера объявила перерыв на ланч. Обернувшись к присяжным заседателям, она в соответствии с процедурой предупредила их:

— Леди и джентльмены! Должна напомнить вам, что во время обеденного перерыва вы вольны встречаться и беседовать друг с другом, с вашими родственниками и друзьями, но при этом не имеете права каким-либо образом обсуждать находящееся в рассмотрении суда дело или ссылаться на то, что происходит в этом зале, до полного завершения слушаний и вынесения судейского вердикта. У кого-нибудь есть вопросы?

Ее черные глаза пробежались по скамье присяжных. Судьи солидно кивнули в знак того, что полностью понимают смысл ее грозного предупреждения.

— Отлично, мы соберемся снова в тринадцать тридцать.

— Прошу всех встать! — объявил одетый в мундир судейский пристав.

Первой вышла судья, за ней с шумом устремились к выходу остальные.

Сирил изящно и небрежно прокладывала путь сквозь толпу, и по ясному, спокойному выражению ее лица едва ли кто мог заподозрить, как подмывает ее поскорее остаться одной и вытащить из кармана сложенную в прямоугольник бумажку, которая прямо-таки жгла ей бедро сквозь тонкую материю юбки.

Только оказавшись без свидетелей в дамской комнате, Сирил выхватила очередное любовное письмо из кармана и быстро просмотрела его.

Оно было куда более длинным, чем все предыдущие, и настолько интимным, что по телу Сирил пробежала сладкая дрожь — результат, которого, вероятно, и добивался неведомый корреспондент.

«Я хотел быть оригинальным, — начиналась записка, — но пять веков назад Джон Скилтон уже выразил словами все мои чувства с того момента, как два дня назад я впервые увидел осенний багрянец твоих волос и сапфировую прозрачность твоих глаз:

Светом чистоты озаряют мир

Ее черты…

Отчего же, сердце, так трепещешь ты?..

Может, и тебе захотелось вновь

Отравиться счастьем, что зовут

Любовь?»

Совершенно ошеломленная стояла Сирил посреди комнаты. Загадочная улыбка блеснула на ее полных губах, но тут же они сжались в тонкую ниточку. «Что за ерунда! Какие чувства? Какой еще сердечный трепет? Просто я ночь не спала, проголодалась, а может быть, у меня вообще начинается грипп!»

Стряхнув с себя мечтательность, не посещавшую ее со времен романа с Полом Джорданом, как пыль, Сирил решительно порвала записку на мелкие клочки и швырнула их в мусорную корзину, после чего достала из сумочки записную книжку с адресами профессиональных натурщиков. Первым значился Том Кошински, постоянно сотрудничавший с «Рекламным художником».