Роман с натурщиком

Хаусман Филис

Сирил тут же убрала каблук с его ступни и спрятала торжествующую ухмылку, пригубив бокал с водой.

Мэтт явно не догадывался о протекавшей под столом схватке, но вдруг спохватился, что за столом их как-никак трое, и бросился извиняться:

— Боже, Стивенс, я как всегда вошел в раж и позабыл обо всем на свете! Вам надо было остановить меня. Учителя, когда дорвутся до слушателя, становятся просто невменяемыми! Я вовсе не думал игнорировать вас! — пылко воскликнул он, не сводя, впрочем, преданного взгляда с Сирил.

— Все в порядке, Тернер. Лучше оставаться незамеченным, чем

получать шпильки в ногу. — Шон высокомерно усмехнулся, глядя в недоуменное лицо учителя.

При виде чарующих ямочек на его щеках Сирил тихонько застонала.

Шон тем временем взглянул на часы и присвистнул.

— Ничего себе! Когда от души веселишься, время летит со скоростью света, — он подмигнул Сирил. — Ребята, у нас всего пять минут, чтобы добежать до здания суда!

Движением руки он подозвал официантку, чтобы рассчитаться за всех, и пресек протесты товарищей по обеду.

Торопясь за устремившимися вперед мужчинами, Сирил поблагодарила свои длинные ноги. Она бросила взгляд на Шона — тот шагал легко и непринужденно, словно никуда не спешил. У него вообще была на редкость грациозная походка для человека его роста и комплекции. «Лев в пустыне… Хищник, охотящийся скрадом…» — подумала Сирил и тут же покраснела при мысли о том, кто может оказаться его очередной жертвой.

Тихий стон отчаяния и разочарования вырвался у Сирил, когда вошла судья и пристав разрешил присутствующим сесть.

— С вами все в порядке? — прорвался в сознание Сирил озабоченный голос мистера Барроу.

— Вам дурно? — снова спросил он, торопливо подхватывая ее под локоть и помогая сесть.

— Все в порядке! — живо заверила Сирил толстяка, сжимая пальцами очередную свернутую записку. — Просто мне пришлось пробежать целый квартал, чтобы успеть к открытию заседания.

Последние слова она произнесла шепотом, потому что адвокат ответчика приступил к перекрестному допросу Джеймса Роберта Говарда.

Разумеется, все было далеко не в порядке. Сирил пребывала в полном замешательстве, более того — чувствовала себя расстроенной. Едва она сузила круг своих корреспондентов-воздыхателей до двух сегодняшних сотрапезников, втайне надеясь, что автор посланий — один из них, и втайне страшась, что им может оказаться другой, как все опять приходилось начинать с нуля. При входе в зал Шон и Мэтт галантно пропустили ее вперед, и когда она приблизилась к своему креслу, записка уже мирно и терпеливо ожидала ее появления.

Наплевав на свой гражданский долг и правила хорошего тона, Сирил, не мудрствуя лукаво, развернула сложенную прямоугольником бумажку. Почерк на этот раз показался ей не столь безупречным — очевидно, автор писал свое послание в спешке, — но страстность, поэтическая сила строк по-прежнему била в цель.

«Любовь моя, жизнь моя, я скорее умру от голода, чем соглашусь есть в твоем отсутствие! Я не найду покоя, пока не уверюсь, что ты будешь моей, — лучше сегодня же вечером, но в крайнем случае я готов какое-то время подождать. Верь: судьба свела нас, и любовь наша предопределена на небесах!»

Сирил сидела оглушенная, объятая вихрем мыслей

и чувств. Это было уже слишком! Ею вдруг овладело страшное раздражение.

К черту Мартина Коллинза с его дебильными сроками и Шона Стивенса с его наглыми лапищами!! Она при исполнении, и ее моральный долг — внимательно следить за всем происходящим в зале, чтобы обеспечить вынесение справедливого и взвешенного решения по делу. Если она начнет заочно влюбляться в каждого встречного поэта-анонима — конец всему!

Перекрестный допрос, устроенный будущему доктору философии мистером Барсоном, адвокатом доктора Кернса, оказался достаточно напряженным, чтобы захватить ее внимание до конца заседания. Опытный и искушенный в процессах мистер Барсон всеми мыслимыми и немыслимыми средствами пытался вырвать у Джеймса Говарда признание, что факта плагиата, а стало быть и основания для тяжбы, в природе не существует.

Юный физик, однако, умудрился выстоять вод этим натиском — при своевременной поддержке своего адвоката, в самые напряженные моменты заявлявшего протест и дававшего Говарду тем самым возможность собраться с мыслями и выстроить нужный ответ. В конечном счете истец ни разу не прокололся и ни на йоту не уступил в своих претензиях.

Однажды, после особенно напряженной серии неожиданных вопросов, мистер Стерн, погладив бороду, даже кивнул, явно восхищенный стойкостью своего подзащитного, и мельком взглянул на присяжных, проверяя их реакцию. Увиденное, судя по всему, произвело на него благоприятное впечатление, и лицо адвоката расплылось в улыбке, адресованной почему-то Сирил. Сирил вдруг поняла, что в списке ее кандидатов стало одной фамилией больше: в самом деле, почему ее корреспондентом может быть только присяжный заседатель? Чем хуже адвокат? Или судебный пристав? Или кто-то из зрителей?

«Они все домогаются моего тела!!!» Сирил усмехнулась своей невероятной мысли. Развить ее она не успела, потому что судья Каррера объявила об окончании заседания, еще раз предупредив о недопустимости обсуждения дела с кем-либо во время выходных, и назначила следующее заседание на утро понедельника.

Минут через десять Сирил, уже вставив ключ в дверцу своей машины, увидела Шона. Он неторопливо шел к крытому грузовику, припаркованному через ряд от нее. Забыв обо всем на свете, Сирил кинулась к нему, маневрируя среди машин и крича его имя.

Шон развернулся и поймал ее в руки прежде, чем она успела врезаться в него. Несколько секунд Сирил стояла так, тяжело дыша. Унизительность положения, в котором она очутилась, сломала ее гордость, и на какое-то время она позабыла о напускной деловитости, обретенной за четыре года руководства своей крохотной компанией.

— Мистер Стивенс! — выпалила она в лицо изумленному мужчине. — Я прощаю вам выходку за ланчем и надеюсь, что не слишком повредила вашу ногу своим каблуком. Мы как-то сразу взяли в отношениях друг с другом неверный тон, но дело в том, что на эти выходные я отчаянно нуждаюсь в вашем теле. Мне нужен хоть кто-то, потому что в моем распоряжении всего два дня — суббота и воскресенье. Если вы согласитесь, я смогу решить одну очень важную проблему и мне не придется судиться с Мартином Коллинзом!