Романы
Шрифт:
– Бог свидетель правоты слов наших, да замкнет навеки уста наши, если изглаголем ложь! Не ведаем, где королевна, – отвечал владыко.
Боляре повторили слова его.
– Идите же и ищите свою королевну, – произнес грозно Святослав, – или дружина моя найдет ее и приведет как продажную пленницу.
Боляре вышли с поникшими головами, а Святослав, утомленный от трудов ратных, сложил с себя бранные доспехи. Добрыня как друг его был с ним неразлучен, ему поверял Святослав все свои помыслы, но теперь он желал никого не видеть, никого не слышать, не знать ничьих дум и свои таить от всех: ему хотелось быть самому с собою.
Добрыню он отправил с отрядом навстречу коннице, идущей к Преславу от Дуная.
Мрачно ходил Святослав по палатам, смотрел в окна на Преслав, на цветущую, веселую природу, его окружающую, и как будто завидовал, что не здесь провел он юность, терял время на безумном разгуле по степям, на бойне людской и, остря меч, тупил душу свою. Проникнутый какой-то скукой, смотрел он на все украшения дворца, входил и в престольную палату, смотрел в образ Райны и уходил мрачен, как будто пробуждаясь от сна, в котором чудились ему невоплощаемые призраки.
Примчался гонец с известием, что великая сила Болгар идет к Преславу.
– Пусть идут и сложат головы у стен столицы моей! – отвечал Святослав.
Поиски королевны были напрасны. Убежденный, что она скрывается в Преславе, Святослав, казалось, готов был на последнее средство – срыть город до основания, чтоб найти ее, но гнев превозмог в нем все прочие чувства.
– Хотят обаять меня! – вдруг вскричал он и, схватив меч, исступленно бросился в престольную палату. Перед ним живая Райна: очаровала, вызвала на мщение за равнодушие свое, а не поднимет очей, не вздрогнет от ужасу, не просит о пощаде. И король Петр, устремив неподвижные глаза на исступленного князя, безмолвно смотрит. А Святослав стоит как изваянный убийца над трупом своей жертвы и, кажется, думает: это что за бездыханный враг передо мною? ни дух, ни существо, а воплотилась в чужой душе и живет в ней как живая!..
Окинув взорами вокруг себя, как будто боясь присутствия живого человека, Святослав вышел из престольной палаты, потребовал коня, велел Огнемиру стеречь Преслав, а сам пустился с дружиной в чистое поле искать боя; разбил комитопула Самуила, собравшего войско, прошел тучей по поморью Болгарии и по Дунаю, одождил калеными стрелами и камнями города. Душа его снова удовлетворилась бы победой и славой: но победы его были так легки, что он чувствовал от них только утомление. Приказав Свенальду сосредоточить и устроить морские силы в Доростоле, он возвратился в Преслав, чтоб отсюда начать покорение нагорной части Болгарии.
– Где ж королевна ваша? – спросил он равнодушно у боляр. – Скажите же ей, что меч мой поест, а гроза спалит царство ее отца.
В тот же день донесли Святославу, что какой-то чернец-богомолец просит дозволения поклониться великому князю от неизреченно-светлого лица.
«От матери моей», – подумал Святослав и велел допустить к себе старца.
В черном хитоне вошел седой старец и низко поклонился князю.
– Великий князь Святослав, – сказал он, окинув очами людей княжеских, – я не с злым умыслом пришел к тебе, а с добрым поклоном, с миром и любовью. И я и слово мое безопасны для тебя.
Святослав окинул взором добрую наружность старца и велел выйти людям своим.
– Князь Святослав, – продолжал старец, – я к тебе послом от нашей королевны Райны, дочери блаженной памяти короля Петра…
– Не от изваянного ли ее образа? – спросил Святослав с грозной улыбкой.
– Велела королевна кланяться тебе, – продолжал старец, – и спросить, что сделала тебе, русскому князю, Болгария? за что возложил ты на нее руку гнева своего, напряг лук свой и поставил ее знамением на стреляние? За что насытил горестию и напоил желчью? Не в меру ли было ей борьбы с державой Римской за независимость свою? а ты, княже, во чье имя воюешь, за какие вины отверз уста и хочешь поглотить царство наше?
– Так говорит Райна, королевна болгарская? Умна ваша королевна, сказал Святослав с усмешкой, – а который ей год от роду?
– Во цвете она первой юности, а оскудели очи ее в слезах, смутилось сердце, изливается душа, да не на лоно матери! Нет у ней матери, светлого отца ее извел хищный зверь, воскормленный у престола, братьев ее Никифор держит в плену и хочет за выкуп взять нашу волю и вложить узду в челюсти наши!..
– Где ж королевна? – спросил Святослав, тронутый словами старца.
– Скрывается от врагов своих в пустынной обители, – отвечал он.
– Пусть возвратится в отчую обитель, я не враг женам.
– Не от тебя, князь великий, оставила она отеческую кровлю, не от тебя и таится, но от злодеев роду своего.
– Теперь безбоязненно может она вступить в дом родительский.
– Чужд он стал ей, она дева, и только под кров братии может возвратиться.
– Лукавое извергают уста твои! – сказал Святослав, вспыхнув снова гневом.
– Да хранит тебя бог на правом пути твоем, князь великий, – отвечал старец, – да изженет верою безверие твое! Воля твоя стать за правое дело или за лукавое: отдать наследие короля Петра сыну его старейшему или врагам нашим, Грекам; владей лучше сам.
– Не алчет душа моя чужого престола, а рука не отнимет, – отвечал Святослав. – Сын Петра сядет на отчем златом столе, а Болгария какую носила дань Грекам, такую и будет носить по старине, а мне дани вашей не нужно.
– Не было у нас, князь великий, такой невольной старины и постыдного обычая, не платила Болгария дани Грекам и даров не носила, а принимали дани и дары от них. Все Загорье до Железняка было наше. Греки искали родства с нами, дочь кесаря Христофора была за королем Петром, да, верно, наступило последнее наше время, изнурил нас голод, прузи посевы наши истощили, а Греки-грачи хотели исклевать наши тела, да еще не мертвы мы были. Знали они, что мы изгоним за море хищную стаю их, и призвали тебя, князь великий, воевать нашу землю. Потемнело наше золото, изменилось серебро наше доброе, рассыпались камни святыни, достояние наше обратилось к чуждым, домы к иноплеменникам, отпала красота с ланит дев, как овны без пажити, идем мы перед лицом гонящих нас!
– Старец! – сказал умиленный Святослав. – Дай мне время на думу и на веру. Правде слов твоих воздам правдою дел. Когда сын Петра приедет в Преслав, тогда предстань перед лицо королевича с поклоном от сестры его.
– И помыслы, и дела твои благи, князь великий! – отвечал старец и, радостный, вышел от него. Смиренным чернецом пробрался он за город; в лесу, за стражницею, ожидал его спутник – калугер с заводным конем. Они пустились по дороге к городищу Котлу. К вечеру приехали они к вершине Стрый-реки, своротили в гору лесом, спустились в крутой овраг, пробрались сквозь чащу, под навес скалы, и скрылись во мраке пещеры, из которой катилась и журчала по каменистому лону алмазная струя источника.