Ромашка-1
Шрифт:
Палата оказывается одноместной - кровать, тумбочка, горящий ночник, стол с цветком, жалюзи на окнах мощные и задвинуты капитально. Бледный Ромка лежит на постели на спине, ровно дышит с закрытыми глазами, видимо спит. Но никаких пищащих медицинских аппаратов, капельниц и прочих страхов в палате нет и это радует. Руки – ноги, судя по всему тоже целы.
Тихонько зову Сереброва:
– Ро-о-о-м!
Молчание в ответ и полное отсутствие даже минимальных знаков, что меня слышат…
Глаза невольно наполняются
– Ромочка…
Осторожно присаживаюсь рядом на стул:
– Ты меня слышишь? Ты, прости, пожалуйста, если я в чем-то виновата… Господи, родной мой… Ты пойми, рядом с тобой я только-только начала жить, по-настоящему.
Даже ресничка не дрогнет на бледном лице. Или его накачали снотворным или он вообще в коме. А врача расспросить можно будет только утром.
Пора уходить, пока не застукали…. Забрав свою сумку, брошенную на соседний стул, не отрывая взгляда от неподвижного тела, уныло отступаю к двери, а потом выхожу в коридор. Там в нетерпении топчется Светка и сразу накидывается с вопросами:
– Ну, что, там, а?
Глухо, там. Одно ясно – цел, невредим, и кажется, без сознания. Морщась, вздыхаю:
– Ничего.
Но уйти совсем, ноги не слушаются. Секунду постояв под дверью, опять открываю дверь в палату для нового захода... Остановившись в торце кровати, положив руки на металлический поручень спинки, вздыхаю:
– Ты даже не представляешь, как без тебя все плохо. И дома, и на работе…. Честно говоря, я до последнего мгновения верила, что с тобой все в порядке, и ты по ночам, каким-то образом, заглядываешь ко мне. Я даже записки стала тебе писать! Кому расскажешь, засмеют или решат, что чокнутая.
Вымученно поднимаю глаза к потолку:
– Господи! Я у мамы твоей была, посидели, с ней хорошо, только волнуется за тебя очень.
А еще рассказывает, что ты ей звонил и обещал вернуться, «когда все закончится». Наверно в себя приходил ненадолго? Дверь в палату вдруг хлопает и я, вздрогнув, оглядываюсь. От входа ко мне устремляется возмущенный мелкий дядька, в голубом халате и стетоскопом на шее. Лечащий врач, что ли?
– Так, я не понял. Девушка, а что вы здесь делаете?
Навещаю, разве не видно? Но наше со Светкой проникновение и правда незаконно и с подкупом. Не дай бог охрану позовет! Испуганно сворачиваю свидание, растерянно блея что-то невнятное:
– Э-э-э…
– Что «э»?
– Я… Невеста.
– Да хоть муж, брат или сват. Вы на часы, вообще, смотрели?
– Простите, пожалуйста, просто…
Оглядываюсь на Сереброва, увы, поддержки от него я вряд ли дождусь – он, по-прежнему, нем и неподвижен. Следующий вопрос доктора еще неприятней:
– Кто вас вообще сюда впустил?!
Черт, так и до скандала дойдет, с милицией. Смотрю сверху вниз на этого недомерка, но
– Просто, это действительно было очень важно!
Увы, грозный эскулап, видимо чувствуя ущербность, рядом с такой высокой красивой девушкой, уже орет:
– Еще раз спрашиваю - кто вас сюда впустил?
Светку впутывать не хочу и лишь торопливо отмахиваюсь, устремляясь на выход:
– Простите, все, меня уже нет!
Но карапет в халате уже неудержим, и оттесняет меня за дверь, продолжая вопить:
– Кто вас впустил?!
Конь в пальто.
– Я, все, я ухожу… Рома, я завтра загляну!
И деру на выход.
***
Еще там, в больнице, спускаясь бегом по лестнице, начинаю пилить Дорохину - появление врача в палате, явилось столь внезапным, что я совершенно утеряла контроль над ситуацией. Поэтому мое угрюмое молчание за рулем машины, пока едем по ночным улицам, подруга воспринимает, как продолжение упреков, хотя мысли мои уже заняты новыми утренними планами. Светка не выдерживает:
– Я тебе еще раз говорю - он настолько мгновенно вообще вышел из-за угла, что я даже ойкнуть не успела, а уж не то, чтобы тебя предупредить.
А чего он тогда за нее не зацепился? Не стал вопить и гнать на улицу? Поперся в палату? Но теперь действительно поздно шашкой махать:
– Да ладно Свет, с этими докторами, блин… Мне вообще он по барабану. Мне главное, чтобы с Ромкой разобраться. Судя по всему, он в коме и когда придет в себя, одному богу известно.
– Ну, не знаю… Прямо, как в кино получается.
– Ты тоже подумала о том же самом?
– О чем?
– О Саббах и шамане этом? Помнишь, как он спросил: «В вас кто-то вселился?».
– Маш, ну это же бред! Ты хочешь сказать, что тобой и правда кто-то управляет, когда ты ничего не помнишь?
Хмуро смотрю на дорогу за лобовым стеклом:
– Не кто-то, а Серебров. Это он выслал мне на почту свою запароленную презентацию!
Снова смотрю на дорогу:
– Ладно, разберемся… Да, ты там, кстати, про свою проблему про какую-то говорила с Ленчиком?
Дорохина молчит, потом отмахивается:
– Да, ладно, ерунда.
А потом будет говорить, что я плохая подруга.
– Да прямо-таки, давай вываливай, Свет.
– Ой, да нечего там вываливать.
Вот так всегда. Держит все в себе, доведет себя до истерики, а мне, потом, отдувайся. Недовольно повышаю голос:
– Вот ты обижаешься, когда я не интересуюсь твоими проблемами. Я интересуюсь – ты не хочешь разговаривать. Давай, вываливай, хорош…
Дорохина мнется, потом, все-таки, признается, выдавливая по слову:
– Ну… просто…
Сморщившись, она снова отмахивается, но я настойчива: