Ромашка-1

А Зю

– Что, там с Лизуновым?

– Вообще-то, честно говоря, даже стыдно озвучивать.

Стыдные проблемы? Неужели пропал задор в постели? Или наоборот, засмотрелся на чужую задницу? Двусмысленно тяну:

– Та-а-ак… Вот это уже интересней!

Светлана ворчит:

– Ну, что, та-а-ак… Как раз, все не так.

Чем вызывает у меня приступ хихиканья, заставляя Дорохину хмурится и бурчать:

– Хватит ржать!

– Давай, рассказывай.

***

Несмотря на Светкины ахи и охи во время повествования, на ее скулеж по поводу милиции, мне вовсе

не претит мордобой устроенный между мужиками у нее на работе. Леонид еще тот задира и рано или поздно кто-то должен был дать ему сдачи. Так что, когда заходим домой в квартиру и я зажигаю свет в прихожей, категорично одобряю поступок соперника:

– Не знаю, Свет… Мне такие мужики нравятся!

Кладу ключи на полку, а сзади, за спиной, бурчит Дорохина, прикрывая входную дверь:

– Какие такие?

Иду к стенному шкафу, стаскивая пальто:

– Какие? Конкретные! Какие. Черное, значит черное, белое значит белое!

Повесив на плечики, убираю куртку в шкаф:

– Подрались и подрались. А ты, ходишь тут, бурчишь как чайник.

Отправляюсь на кухню, а Светка задерживается пристроить в шкаф свое пальтишко:

– Да?

– Да.

– А если Ленчику пятнадцать суток вкатают?

Не пятнадцать же лет.

– И вкатают. Ну и что из этого?

– Ха! Ты такая умная, я посмотрю.

– Да что тут такого-то?!

Добравшись до холодильника, лезу внутрь, но все равно слышу Светланин бубнеж:

– Посмотрела бы я на тебя, если бы твоего Сереброва на две недели упрятали.

Достав бутылку вина, пожимаю плечами:

– И чтоб было бы?

Может быть, я мечтаю на это посмотреть: Ромка и в драку, чтобы синяки потом и сбитые кулаки.

– Да, ничего. Бегала б тут как наседка: «Ромочка, Ромочка»…

– Ну, прямо.

Если только потом, обрабатывая герою раны.

– Криво. Уже бы вся Москва вообще на ушах стояла, во главе со мной…

Так это же от радости стояла и гордости. Усевшись на табуретку возле кухонной стойки, Дорохина демонстративно отворачивается, и я укоризненно качаю головой:

– Свет, вот ты сейчас глубоко не права.

Может быть, и кудахтала, но в душе то - гордилась! Вот чего мне все время не хватает в этой жизни, так это Ромкиных поступков, положительных, решительных и абсурдных. А не оправданий, почему их нет, и почему у нас не срастается. Взгляд подруги полон скепсиса:

– Неужели?

Наливаю вина себе в бокал:

– Светочка, если бы Роман совершил бы мужской поступок, я была бы с ним до конца! И мне плевать было бы, какие бы последствия это имело бы.

– Угу… То есть по твоему устроить драку в кабаке - это мужской поступок?

– Драка драке рознь! Ты сначала копни, из-за чего эта все произошло. Согласись, когда о тебя вытирают ноги, тут не то, что в морду, тут убить вообще хочется.

Дорохина молчит, потом ворчит недовольно, не найдя поддержки:

– Маш, ты такая агрессивная сегодня... Вообще, в чем дело?

– Жизнь такая, Светочка. Знаешь, я бы хотела порхать, как бабочка, но вот как-то не порхается.

Дорохина вновь отворачивается, задрав глаза в потолок и мне остается одиноко попивать винцо.

***

После

ужина отправляюсь с ноутбуком в спальню и забираюсь с ногами на кровать. Хочется подготовиться к завтрашней экзекуции над Побужецким. Что у меня на него? На экране кучка фотографий с телефона, сделанных утром во время кастинга, где Козлов и Кирилл в явно фривольной манере щупают пришедших на смотрины девиц.

Эх, надо было и Ингу сфотографировать! Тогда бы точно не отвертелся. А вдруг завтра опять я буду не я? Надо написать письмо моей второй личности - Светка же посоветовала вести дневник! Процесс, надо сказать, идет тяжело - хоть по-турецки сижу, хоть откинувшись на подушки…, хоть задрав ноги кверху или перевернувшись на живот, кверху попой. Тем не менее, медленно, но дело все же продвигается.

Строчка ложится за строчкой. Наконец, переползаю на пол и сижу там, сбросив тапки - полумрак, желтый свет от бра и голубой от дисплея ноутбука. Все стучу и стучу по клавишам, рожая новые мысли, а потом стираю, правлю и снова печатаю.

Наконец, обессилено валюсь лицом вниз. Слава богу, все! Заодно и четче сформулировались мысли, которые придется публично озвучивать, вступая в борьбу с Козловым и Побужецким. Все - таки, угроза увольнения вполне реальна, если начальники сговорятся.

Оставляю ноутбук открытым на тумбочке. Надежда завтра проснуться собой относительно невелика, если только Ромка не очнется от своей комы, так что лучше перестраховаться и вооружить свое «эго-2» перед завтрашней большой разборкой.

6-1. Пятница

Маша

В полудреме вновь прокручиваю события сегодняшнего дня: знакомство с Ромкиной мамой, переговоры с майором Парамоненко, которые позволили узнать адрес больницы, куда поместили Сереброва после аварии, Ромкино безжизненное тело в коме… А еще столкновение с Побужецким и его двойная угроза уволить меня к завтрашнему дню! Доклад я ему так и не сделала, зато нажила лютого врага, устроив драку. В голову лезут наши со Светкой догадки, вокруг творящейся вокруг чертовщины – если Роман в больнице в лежачем состоянии, то все поступки, которые я приписывала ему, на самом деле совершала я сама! Причем, как ничего не помнящая сомнамбула! Хотя Дорохина и утверждает, что вела я себя при этом вполне вменяемо, как здравомыслящий человек. У нее даже зародилась версия, что после шаманского зелья иногда в моем теле хозяйничает сам Серебров и нужно с ним наладить контакт путем дневника и переписки. Вот в следующий раз, когда проснусь, и проверю.

Охохонюшки… Тяжелый будет завтра денек, кто бы не оказался при этом на месте Маши Филатовой. Ну, все, спать…. И я проваливаюсь в серое вязкое беспамятство.

Ромаша.

Просыпаюсь и привычно начинаю ощупывать себя – ничего не меняется: я в Машкином теле, в ее ночнушке, в нижней части туловища знакомый дискомфорт, правда уже слабый и между ляжек женская прокладка.

Приподняв голову, осматриваюсь – вчера (или не вчера?) оставленная гора аптечных пакетов на ящике для белья рассосалась, кто-то прибрал, неподалеку раскрытый розовый ноутбук, на тумбочке записка и я подношу ее к глазам: