Ромашка для Горыныча

Клермон Юлианна

— А как же… — начинает Алина, но я её перебиваю.

— Всё, закрыли тему. Мне этот мажор абсолютно не интересен. Не был. Нет. И не будет. Точка.

Девчонки понятливо кивают.

Разворачиваюсь, открываю дверь… и застываю. Прямо за дверью, с занесённой для стука рукой, стоит тот, о ком я только что долго и громко распиналась.

Глава 8

Молча пялюсь на Горина. Конечно, такого попадоса не ожидала. Но, с другой стороны, я же правду сказала.

Ничего между нами не было, нет, и не будет. Не только потому, что Элина угрожала, но и потому, что я сама этого не допущу. Ни к чему хорошему это не приведёт.

Мажор засовывает руки в карманы и недоумённо вздёргивает брови.

— Что надо?

По-моему, это мой любимый вопрос по отношению к нему в последнее время.

— Что за бланш? — кивает на лицо. — Где умудрилась нарваться?

Равнодушно пожимаю плечами. Настроения нет, да ещё и голова начинает болеть. В груди тяжело так. И сил как-то мало.

— Тебя это не касается.

Хмыкает.

— И всё же?..

— По ночам на кухне шарюсь, вот и решила фонарь себе подставить, чтобы свет не включать, — ядовито цежу. — И вообще, посторонись, мешаешь.

Ой, перегибаю, чувствую. Совсем круто загнула.

Горин удивлённо моргает и делает шаг в сторону, а я протискиваюсь в узкий проход между ним и приоткрытой дверью и, не оглядываясь, иду на кухню.

Девчонки догоняют меня через несколько секунд.

— Сонь, ты чего?! Сдурела совсем? — шёпотом отчитывает Алина. — Это же Горин!

Презрительно кривлю губы.

— И что, что Горин? Пуп Земли и царь всея Руси, что ли?

Алина сбивается с шага, но тут же опять догоняет.

— Нет, конечно. Но с ним так нельзя!

Резко торможу. Молча следующая за нами Рита чуть не врезается в меня, едва успев остановиться.

— Какие-то двойные стандарты получаются, Алин, не находишь? С ним нельзя, а с другими можно? Давай уже оставим эту тему. Я устала от всех этих разборок. Я сюда учиться приехала, а не шашни крутить или парней делить! Всё, хватит, надоело!

Алина пристыженно молчит. Она тоже учиться приехала. Только в первый же день на кухне с Игнатом поругалась, а потом он её после пар встретил и в кино пригласил. Так и завертелось у них.

Поэтому у подруги сейчас в голове вместо мозгов розовые сопли. Она весь мир осчастливить хочет, чтобы всем крестьянам по корове, рабочим — по станку, а девушке — по парню!

Рита благоразумно молчит, но и ей есть, что сказать. По глазам вижу. У неё замуток с Артёмом нет, но, как вечером на кухню ни придём, он всегда там. Стоит у окна в своей компании, и, пока мы готовим, они с Риткой короткими взглядами перекидываются. Так что, к бабке не ходи, а что-то между ними вскорости будет.

Тяжело вздыхаю. Обнимаю подруг за плечи и смотрю им в глаза.

— Девочки, пожалуйста, не надо меня осчастливливать. Я итак вполне счастлива.

Единственное, что я хочу сейчас — учиться… — делаю паузу, хитро улыбаюсь и добавляю: — …и есть!

Мы смеёмся и идём готовить ужин.

Что ж так голова болит?

Ночью понимаю, что тёть Лена перестаралась и подкинула в печку лишнюю охапку дров. В комнате дышать нечем. Скидываю одеяло и с тихим стоном переворачиваюсь на другой бок. Это как же надо натопить, что от жары голова просто раскалывается?

Хрипло дышу и проваливаюсь в тяжёлый сон.

Просыпаюсь от того, что дома холод собачий. Стучу зубами, пытаюсь нащупать одеяло. Натягиваю его и накрываюсь с головой. Не пойму, тёть Лена заслонку в печке забыла закрыть и весь дом выстудила, что ли? Меня так трясёт, что, кажется, начинаю стонать в голос. Горло дерёт по-страшному. Пытаюсь сглотнуть и не могу. И дышать тяжело и больно.

— Сонь, ты чего? Тебе плохо?

Чувствую прикосновение ко лбу холодной ладони. Это такой кайф! Да-а… Не убирай руку, пожалуйста. Мне так легче.

— Сонь, блин, да ты горишь! Алин, вставай!.. Звони в "Скорую"!.. Да откуда я знаю, какая?.. По мне, так все сорок!..

Голос доносится, словно сквозь вату, но постепенно отдаляется и становится всё тише. Проваливаюсь в сон. Я сплю. Сплю. Мне хорошо. Во сне не так жарко, не так холодно…

— Соната, открой рот! Мне нужно посмотреть горло.

Что?.. Зачем меня будят? Так хорошо было… А теперь я чувствую, что у меня всё болит… И горит… Я горю…

— Соната!

Чувствую, что мне неприятно сильно сжимают подбородок и надавливают на челюсть. Приоткрываю рот. Что-то прохладное и противное касается языка, давит. Меня сейчас стошнит. Уберите!..

Рот, наконец, оставляют в покое, но противное и холодное теперь касается то спины, то груди.

Пожалуйста, не надо меня мучить. Я просто хочу спать!.. Я сплю. Мне плохо. Почему мне так плохо?.. Меня трясёт, и тело периодически дёргают то вверх, то вниз. Зачем?.. Оставьте меня в покое…

В какой-то момент чувствую, как меня крепко прижимают к чему-то твёрдому, но приятному. Я будто взлетаю, и всё проходит. Не чувствую ни жара, ни холода — мне хорошо, мне уютно. Вдыхаю такой знакомый и манящий запах и окончательно проваливаюсь в глубокую чёрную яму без сновидений.

Три недели я провалялась в больнице. Медсёстры искололи мне всё, что только можно. И вот сижу в коридоре, жду главврача. Периодически потираю то место, которое пострадало от уколов больше всего.

— Лиесс, почему не в палате? — мимо проходит Наталья Игоревна, старшая медсестра.

Вот сколько лежу, столько удивляюсь. Женщине за пятьдесят, а помнит всех пациентов, которые поступают к ней в отделение: имя, диагноз, назначенные лекарства и процедуры. Память у человека такая, что компьютер не нужен.