Ромашка
Шрифт:
Вскоре показалась высокая городская стена и длинное красивое, но мрачной, суровой, красотой, двухэтажное здание, с башенками, колоннами и несколькими высокими черными дверями со стороны города. На крайней левой двери нарисована крупная аптечная ромашка — символ лекарей, за этой дверью и находился лечебный корпус при Страже, куда обращались, в основном, горожане небольшого достатка или совсем без него. Больница делилась на две части, одна для горожан, в другую, меньшую, переправляли порталами пострадавших военных с приграничья, если они сами или их семьи жили в Портэйе и её окрестностях.
За
Нила опять подошла к левой, за ней располагались палаты и приемные, предназначенные для гражданского населения.
В покоях для отдыха лекарей никого не было, девушка быстро переоделась в удобный сероватый балахон, с вышитой на правом рукаве ромашкой и большим количеством специальных карманов для зелий и инструментов, которым предполагалось всегда находиться «под рукой».
Раскладывая малюсенькие пузырьки с зельями и их составляющими по кармашкам — для каждого свой, Нила вспоминала прошедший день. После пьянки и странного сна город в пограничье уже не казался таким страшным испытанием. Где-то в глубине души начинало формироваться предвкушение. Что будет там? В чем ее судьба? Даже если умереть… Но обманывать Нила сама себя не стала, умирать вот совершенно никак не хотелось, даже ради благородной цели.
Еще почему-то вспоминалась Горина, с тем самым мечтательным выражением лица. Несколько лет прожить с человеком, точнее с гномой, и только сейчас узнать, что и ей не чужда некоторая влюбчивость и страсть.
Собрав все, что надо, Нила быстрым шагом вышла из покоев и была практически сбита невысоким, внешне непримечательным пареньком. Выделялись в его внешности только огромные серые глаза.
— Ох, Нила, — парень согнулся и уперся в колени, тяжело дыша. — Тебе велели срочно прийти в корпус для военных.
— Что-то случилось? — Уже направляясь в нужную сторону, уточнила девушка.
Все еще пыхтящий парень пошел за ней:
— Раненых доставили, трех, сами бы справились, но один совсем на грани, твоя помощь нужна. Может вытащишь. Правда, уже особо не надеятся. Последний шанс.
— Опять с приграничья?
— Опять, там заварушка серьезная сразу и с эльфами, и с сильфами, возле Фантэя. — Нила почувствовала, как сердце пропустило удар и опять застучало, но быстрее, пальцы на руках похолодели. — Несколько дней набеги были то в одну, то в другую сторону. Этого, который при смерти, из плена вытащили. Нила… Ты бы его видела… — Последние несколько слов парень произнес горьким шепотом.
— Сейчас увижу. — Бесстрастно ответила девушка, пытаясь настроиться на ритуал соединения. Но известия не давали успокоиться. А ведь ей туда ехать через две недели. Что-то ее там ждет…
— Он в целительской номер пять, там мэтр Агнасий и все старшие целители из нашего и вашего корпусов.
— Спасибо, Стеф, тебе со мной приказали возвращаться? — В формулировке она не ошиблась, военные целители соблюдали иерархию подчинения Стражей и действовали в том числе и по приказу.
— Нет, на
После полумрака коридора свет в пятой целительской резал глаза, около двадцати магических ламп горели по всему периметру потолка, еще десяток располагался над столом, на котором лежал…
Человек? Оборотень? Нила бы сказала, что на столе лежал изувеченный кусок мяса. Ни одного живого места: раны, ожоги, грязь. В палате нестерпимо пахло кровью и сладковато — смертью.
Она уже была тут, ждала свою добычу. Не спешила, не торопилась. Даже если сейчас спасут, она все равно дождется своего времени. Не сегодня, так через год, через двадцать лет, через сто. Но от нее еще никто не уходил.
— Мэтр, Вы вызывали?
Никто из целителей не обернулся, они как стояли овалом вокруг стола, так и остались неподвижными. Напряжение и работу выдавали капельки пота, образующиеся на лбу и над верхней губой, стекающие по вискам и подбородку. И расфокусированные взгляды, устремленные куда-то внутрь себя.
— Нила, мы обезболили, но он уходит, подцепи, пока не стало слишком поздно.
Девушка проскользнула между ближайших к ней целителей, стараясь не сильно тревожить, чтобы не сбить концентрацию, и прошла к столу. Вблизи тело выглядело еще более жутко, эта жуть отдавалась странной неестественной щекоткой внутри живота и в стопах ног.
Хотелось отвернуться.
Но еще больше хотелось смотреть, жадно, чувствуя, как эта странная щекотка перерастает в болезненный ужас. Когда ты начинаешь чувствовать чужую боль, примеряя ее на себя и содрогаясь всеми внутренностями.
Нила постаралась отбросить лишние сейчас эмоции в сторону и сосредоточится на захвате и возвращении. Смерть не станет мешать одной из своих дочерей. Хватит у Нилы сил удержать — отпустит.
Положив руки на то месиво, что когда-то было грудной клеткой, Нила уже собиралась закрыть глаза, когда взгляд скользнул ниже и рваный всхлип пронесся по помещению.
Зачем?! Пытки на войне применялись обеими сторонами, воинов увечили, оставляли без глаз, без конечностей, без языка. Но такое надругательство Нила видела впервые.
— Нила, цепляй! — Прогрохотал мэтр.
С трудом оторвав взгляд от того места, где когда-то был детородный орган мужчины, Нила еще раз судорожно выдохнула, закрыла глаза и погрузилась в знакомую сумеречную пелену.
В ней не было места физическому восприятию: ни осязание, ни зрение, ни слух не работали, они просто отсутствовали. Жила только только мысль, только дух. Перебирая в голове клочки тумана, она искала в нем не свои мысли, не свои эмоции. Вот! Сначала она почувствовала в тумане боль, приглушенную, но все равно для нее очень неприятную. Затем пришло отчаяние и желание умереть. Потом страх, страх не выжить, что за ним не успеют…