Ромео во тьме
Шрифт:
– К чему ты клонишь?
– Я ничем не брезгую, борюсь за каждую душу, которую хочу перетянуть на свою сторону. И, как правило, весьма успешно. Я заберу его! Я понимаю, что он нужен и тебе. Пожалуй, даже больше, чем мне, но у меня он тоже не пропадет. И по праву победителя, я заберу этого «славного паренька».
– Победителя чего, позволь тебя спросить? В чем ты уже победил? – Господь вскинул голову, окинув Сатану взглядом полным величия. Тот растерянно попятился и плюхнулся в свое ложе, устыдившись. – У тебя достаточно приспешников, Черт. Ты вполне обойдешься без него.
– Нет, не обойдусь! Я хочу его, Брат! Хочу видеть его в своих слугах. И не называй меня чертом!
– Я тебе его не отдам! Эта душа вернется в Райские Кущи!
– Нет, не вернется! Она будет обитать в Аду!
– Нет, не будет!
– Неужели ты не понимаешь! Из него выйдет новый Гитлер, Наполеон!
– Нет, новый Леонардо или Чайковский!
– Отдай его мне!
– Нет!
– Отдашь!
– Это мы еще посмотрим!
– Здесь и смотреть нечего!
– Он будет мой!
– Не будет!
– Я все равно его искушу!
– Я не позволю!
– Иди ты к Черту, Боже!
– Не богохульствуй!
– Отдай его мне!
– Нет, постой-ка! – Воскликнул Бог. – О чем мы тут с тобой спорим? Все уже прописано.
Люди ведь куклы, которые получают указания к действию, не так ли?
– Прописано, прописано! Но только в общих чертах. Да и кто тебе сказал, что нельзя все переписать? Кто здесь устанавливает правила?
– Не смей! Я предостерегаю тебя. Ты не имеешь права вмешиваться и влиять на судьбу этого человека. Запомни: его жизнь это испытание его души, мы не имеем права влиять. Мы все оговорили. Не нарушай наших условий. – Бог строго погрозил ему пальцем и озарил ослепительным золотым сиянием покои Сатаны. Тот поспешно прикрыл глаза, так как выносить этот свет было для него страшнейшей пыткой.
Словно ярчайшая звезда на всем небосклоне, Господь осветил
Преисподнюю, и жизнь в ней на мгновение оцепенела, в страхе перед его величием.
2.
За окном сизовато-серебряной вспышкой молния прострелила спящее небо, и мощный раскат грома тяжело прокатился по крышам домов, дребезжа черепицей, и вздымая шерсть на загривках бездомных котов.
Ромео вздрогнул и вскинул голову, глянув между занавесок в темное окно. Соседские собаки протяжно завыли. В стекла хрусталем запели крупные капли дождя. Раскат повторился.
«Ну и ну, гроза. С чего бы это», – подумал Ромео. Он огляделся вокруг: по столу и полу были разбросаны густо исписанные и почерканные листы бумаги. Пальцы его были испачканы синими чернилами потекшей шариковой ручки. Прямо перед собой он увидел аккуратно сложенную пачку листков, испещренных стройными строками рифм. Строки сплетались в ровное полотно, оно словно лилось со страницы на страницу.
Удивительно, но он не очень отчетливо помнил, как писал все это.
«Наверное, я вырубился сразу же, как только закончил. А я закончил? Утром посмотрю». – Поднимаясь со стула, подумал он, с трудом стащил с себя одежду и рухнул в постель.
Молния то и дело озаряла его комнату серебристыми всполохами, и гром грохотал так, словно титаны столкнулись в битве в небесных далях.
Но под одеялом Ромео чувствовал себя в полной безопасности, хотя глухой, первобытный страх острыми коготками царапал его где-то под желудком.
Он не мог уснуть очень долго. Ромео вертелся с боку на бок, недовольно кряхтел и проклинал чертову грозу. А гроза все набирала силу, в комнате становилось светлее и светлее с каждой новой стрелой, летевшей с высоты небес.
В конце концов, не выдержав, Ромео поднялся с кровати и подошел к окну. На улице лил дождь. Тяжелые капли маленькими снарядами беспрерывно взрывались о лакированную поверхность асфальта. Ветер раскачивал кроны деревьев так сильно, как будто старался стряхнуть с них всю листву.
Ромео заметил промокшую собаку, забившуюся под кусты у дома напротив. Бедное животное сжалось в липкий холодный комок, пытаясь сохранить остатки тепла своего маленького тела. Как будто почувствовав на себе взгляд Ромео, пес поднял голову и насторожил уши. Повертев головой, пес повернулся в сторону человека, и взгляд его встретился со взглядом Ромео. Тот, повинуясь безотчетному наитию, распахнул окно и, перепрыгнув через подоконник, выбрался на улицу.
Странно, но Ромео не чувствовал струй ледяной воды, лившейся по его лицу, шее, спине. Он шел медленно, словно во сне, он ощутил нечто совсем новое, чего доселе никогда не ощущал: чувство какой-то беспредельной свободы. Он как будто превращался в эти струи дождя, он словно мог пролиться куда угодно, в любой уголок, в любую щель мира. Он мог стать ветром, он мог полететь куда угодно. Он мог бы расправить сейчас незримые крылья и полететь навстречу янтарным глазам, он нашел бы их и пролился в них слезами восторга.
Он чувствовал себя счастливым!
В то же самое время пес, видя приближение Ромео, еще сильнее сжался в ком и приглушенно зарычал. Ромео не понимал, куда и зачем он идет. Но ему было все равно: еще шаг, другой, третий, все легче, легче, ступни его оторвутся от земли, и он обратится в невидимую птицу, и…
Две крупные капли попали ему прямо в глаза. Сквозь блестящую воду он увидел лицо. Прямо перед собой.
Ромео порывисто вытер глаза ладонью. Он внезапно начал ощущать, как холодные струи дождя обжигают его кожу; он почувствовал всю тяжесть веса своего тела – ему не взлететь.
Перед ним стоял мужчина.
На мужчине был надет черный костюм. Глаза его замерли в глазах Ромео. На лице его был написан страх. Лицо этого человека показалось Ромео смутно знакомым.
Пес заскулил, оскалился и завертелся волчком под кустом. Ромео взглянул глубже в глаза мужчине. В сознании его вспыхнуло: черная красивая машина; горы увядающих цветов; мать, распластанная на полу спальни; молодой мужчина в черном костюме в гробу; фотография на столике в маминой спальне. Ужас молнией ударил в его сознание.