Ромео во тьме
Шрифт:
– А сегодня, почему нет? – Недовольно хмыкнул Доминик.
Ромео в смятении оглянулся и беспомощно пожал плечами.
Мэйз махнул рукой.
– Ладно, в воскресенье.
– Я провожу вас. – Почему-то сгорая со стыда, промямлил Ромео. Мэйз кивнул.
Они шли между дорогими автомобилями, как откуда ни возьмись, появился парковщик.
Он подал Доминику черную, туго обтянувшую его торс, кожаную куртку. Доминик наглухо застегнул ее. Тогда, к удивлению Ромео, парковщик протянул ему блестящий мотоциклетный шлем и перчатки. Доминик не стал надевать его сразу. Они прошли еще пару метров и остановились около огромного черного мотоцикла, который был похож на свирепого дракона.
Ромео бросило в холодный пот.
– Так там,…на дороге… – он в ошеломлении указывал на мотоцикл. Мэйз рассмеялся и перекинул ногу через седло.
– Прости, Ромео, я немного пошутил. Признаюсь, шутка вышла не очень. – Он натянул на голову шлем. – Надеюсь, ты не станешь держать на меня зла за подобную глупость. Так, послезавтра в 10?
Ромео кивнул и отступил на пару шагов, когда взревел мотор. Доминик опустил непроницаемое забрало, оттолкнулся одной ногой, и уже спустя мгновение даже шум его мотоцикла стих вдали. Когда Ромео опомнился, его синий Купер уже ждал его.
5.
В то утро Мэйз так и не ложился спать. Переступив порог своих апартаментов, он сбросил мотоциклетные доспехи, тяжелые ботинки, стянул свитер. Потом распахнул окно, откуда открывался изумительный вид на реку, и уселся на подоконник, свесив в комнату одну босую ногу. Когда ему надо было о чем-то поразмыслить, он всегда первым делом находил себе подходящее окно. Мысли сами текли в голову, пока он глубоко вдыхал воздух и чувствовал как легкий бриз – а подчас и сильный ветер – играет его растрепанными волосами.
Так, в размышлениях, он встретил солнце. Когда розоватые лучи сонного светила заиграли искрами на зеркале речной глади, он спрыгнул с подоконника, раскрыл свой компьютер и взял в руки телефон.
ГЛАВА 7
1.
В доме Ромео творился форменный переполох. Ромео и Люциус бегали из комнаты в комнату, обзванивали всех участников спектакля, настраивали все музыкальные инструменты, которые только могли найти дома, включая губную гармошку. Они разыскивали новые и старые партитуры и покрытые пылью диски с записями новых и старых песен. Оба находились в состоянии, весьма близком к панике.
Благо, мама уехала в гости к подруге, иначе всем уже давно вызвали бы доктора.
Они никак не могли решить, что же им стоило показывать Мэйзу в первую очередь, а что – когда-нибудь потом, а о чем следовало вообще забыть. Каждая, даже самая идиотская песенка была их кровным детищем. Как показать себя, чтобы произвести на него впечатление редких дарований, а не психопатов, одержимых желанием свести его с ума своими опусами?
Никогда раньше они не предполагали, что перед ними могут возникнуть такие проблемы.
«Это ужас! Ужас». – Кричал Ромео, сжимая в руках телефонную трубку. – «Алло, алло! Миссис Мэтхен? Гюнтер дома? Как в больнице?!! А что такое? А-а, зуб удалять… Слава Богу. Я тогда позже перезвоню. Спасибо. Нет, нет, Люс, это не те бумаги! Положи эту кипу туда, где взял! Это реферат по экологии. Алло! Алло. Мистер Джонсон? Здравствуйте, это Ромео. Да. А Сандру я могу услышать? Спасибо. Алло, Сандра? Привет».
«Эй, а где твоя гитара? Я не нашел ее под кроватью».
«Она на шкафу. Да, Сандра. Нет, это я не тебе».
«Нет там ничего!»
«Да, на другом! Нет, Сандра, это я опять не тебе. Видишь ли»…
И так продолжалось почти до пяти часов вечера. Когда друзья, наконец, в изнеможении попадали на ковер, перед ними аккуратно, в рядок стояли две гитары, пара колонок, скрипка, саксофон, ирландская арфа, тромбон и губная гармошка. Надо было бы еще добавить рояль, но он находился в гостиной, и перетаскивать его в комнату Ромео не имело никакого смысла.
Чуть поодаль аккуратными стопочками лежали рукописи. Пьесы – отдельно, стихи – отдельно, тексты песен – тоже сами по себе.
И записи – за этот год, прошлый, двухлетней давности, и с первого курса.
У обоих болели уши от звонков всем встречным и поперечным, так или иначе занятым в спектакле. Зато теперь им осталось только выбрать что-то из каждой стопки, чтобы представить Мэйзу свое творчество последовательно. Само собой, в процессе выбора они чуть не передрались, но, в конце концов достигли согласия.
И вот, в семь вечера, двое друзей уже блаженно попивали пиво на террасе дома. Первые звезды тихо подмигивали им с сероватого неба, в воздухе витал нежный аромат вечерней росы.
Каждый из них гнал от себя мысли о предстоящей встрече. Каждый чувствовал, как внутри покалывает и щекочет волнение. И ни тот ни другой не могли избавиться ни от своих мыслей, ни от этой внутренней щекотки.
И вдруг Ромео хлопнул себя по лбу:
«Бог ты мой!»
«?..»
«Мы же забыли позвонить Лайзе!»
«Бог ты мой!»
«Люс, я звонить не буду!»
«Ага! Вот ты какой: голову морочить – буду, а потом звонить – не буду!»
«А ты вспомни, как она поступила со мной! Сколько гадостей она мне наговорила».
«Да, дерьма она тебе на голову вылила прилично. Как бы она что-нибудь не выкинула завтра».
«Я тоже, если честно, волнуюсь».
«Хорошо, друг, я сам ей позвоню. Тащи телефон».
К счастью, Лайза была дома. Люциус подробно и терпеливо разъяснил ей, почему необходимо было явиться на репетицию в воскресенье, в десять утра. Лайза очень заинтересовалась необычным гостем и согласилась придти.
«Разговор прошел гладко и без проблем». – Сказал Люс после того как положил трубку.