Ромео
Шрифт:
— О!
Он помялся в нерешительности.
— Мисс Розен, как вы думаете, ваша сестра могла переступить границу дозволенного? Я имею в виду, как практикующий врач?
— Вы хотите спросить меня, спала ли она со своими пациентами?
— Такое ведь случается, не правда ли? Об этом много пишут. Грешат священники, адвокаты, домашние врачи, психиатры. — Он пожал плечами. — Иммунитета против искушения нет ни у кого.
Сара ответила не сразу.
— Полицейские в этом смысле тоже не исключение? Что скажете, детектив Аллегро?
— В вас сейчас говорит обида.
Она
— Да, это уж точно.
— Перри утверждает, что они были любовниками.
— И вы думаете, что именно с ним у нее было свидание накануне вечером?
— Вполне возможно.
— Так, значит, он и есть Ромео?
— У нас нет никаких улик против него. Пока. — Он сделал многозначительную паузу и, помявшись, смущенно добавил: — Я сожалею о кончине вашей сестры.
Она кивнула головой.
— Я не знаю, что следует говорить в подобных случаях, — пробормотал он.
— Я тоже, — безучастно произнесла она.
Он подошел к двери и вдруг заметил скомканную записку на столике.
— Что это?
Его наблюдательность позабавила ее, и она чуть не расхохоталась.
— О… ничего. — Отлично. Чем проще она будет относиться к такой чепухе, как эти соболезнования, тем лучше.
Он задержал на ней взгляд. Потом протянул ей свою визитную карточку.
— Здесь указан и номер моего пейджера. Если вам нужно будет связаться со мной — пожалуйста, в любое время к вашим услугам.
— Детектив?
— Да?
— Почему он… забирает их сердца?
Аллегро стоял у двери, спиной к Саре, опустив голову. Наконец он обернулся. Их взгляды встретились.
— Я не знаю, мисс Розен. Может, потому, что у этого негодяя нет своего сердца.
Она изумленно посмотрела на него.
— Да. Бессердечный. Должно быть, так и есть.
Репортеры вновь атаковали Аллегро, стоило ему выйти на улицу. Затрещали видеокамеры. Вспышки фотоаппаратов слепили глаза. Со всех сторон на него сыпались вопросы, выкрикиваемые пронзительными, надрывными голосами. Детектив без устали повторял «без комментариев». Убедившись в том, что поблизости нет того наглеца, что рвался за автографом Сары, он, упорно работая локтями, начал пробиваться к своей машине.
Выехав со стоянки, он направился в сторону Дворца правосудия на Брайант-стрит. Правда, на подъезде к нему даже не притормозил, а свернул на Восьмидесятое шоссе, следуя в хорошо знакомый квартал. Он остановился у обочины в желтой зоне паркинга напротив «Бэй Уинд Грилл» — убогой пивнушки на Поулк-стрит. Заведеньице было из тех, куда туристам наведываться не рекомендуют.
Зеке, бармен, столь же мрачный и неухоженный, как и его жалкий кабачок, едва завидев Аллегро, тут же выставил на прилавок порцию «Джим Бим» и пива.
Аллегро начал с виски, расправившись с ним одним долгим глотком, и тут же запил его холодным пивом.
— Повторить? — услужливо предложил Зеке.
Аллегро предпочел бы, чтобы тот оставил всю бутылку, но час был ранний, и нужно было возвращаться на работу. Правда, от повторной дозы отказываться не стал, решив, что на обратном пути заедет
— Похоже, денек сегодня не из легких, — заметил Зеке.
— Да уж, — сказал Аллегро, вытирая рот рукавом. — Денек что надо.
После того как Аллегро ушел, Сара еще какое-то время сидела в кресле. Потом со вздохом поднялась и подобрала скомканное письмо.
…Ты не должна меня бояться, Сара. Я никогда не причиню тебе вреда. Мы с тобой родственные души. Ты такая сильная, Сара. Мне нужна твоя сила. Открой мне свое сердце.
Само по себе абсурдное, послание заканчивалось скупым постскриптумом, добавлявшим гротеска: «В следующий раз подробнее, любовь моя».
Сара изо всех сил влепила кулаком по листу бумаги, потом разорвала его на мелкие кусочки.
— Нет уж, кретин, черт бы тебя побрал. Со мной этот номер не пройдет. Тебе не удастся заморочить мне голову!
Она резко распахнула дверь и выскочила в коридор. Словно в погоне за мерзавцем, подсунувшим ей под дверь этот мусор. Как будто пыталась прогнать его прочь, навсегда. Тени всю жизнь преследовали ее. Довольно, хватит.
В коридоре было пусто и тихо. Тишину нарушало лишь биение ее сердца.
…Еще ребенком, Ромео был жертвой садомазохистских наклонностей. В качестве объектов для эмоциональной разрядки он выбирал животных, приятелей-сверстников… Ничего дурного в своих жестоких выходках не замечая… Извращенная ментальность вседозволенности.
5
Ромео тихонько мурлычет прелюдию к «Голубой рапсодии», поджаривая себе ужин. Обычно он питается на скорую руку, но сегодня вечером зажег свечи на столе, выставил две тарелки, два бокала под вино. Один — для себя. Другой — для Сары Розен. Сегодня она будет незримо присутствовать за его столом, явившись с густо исписанных страниц заветной тетради.
Он улыбается, глядя на дневник Мелани, лежащий тут же, возле его тарелки. Вот уж действительно награда. Упоительный момент. Он словно заново рожден, он полон сил и энергии, вдохновлен предвкушением и счастливым ожиданием. Мелани, ты была бы довольна.
Он выкладывает на тарелку слегка обжаренное мясо, украшает его веточкой петрушки, садится к столу и в который раз вчитывается в заранее обведенный абзац…
Сара столько лет своей жизни завидовала мне, что не замечает моей зависти к ней. Я упорно держусь за имидж несгибаемой, волевой женщины, но все это не более чем видимость. Саре удалось окружить себя гораздо более прочной броней. Мне так и не хватило сил пробиться сквозь эту твердь. Добраться до ее искалеченного сердца сможет лишь искусный первопроходец…