Ромео
Шрифт:
— Может, она вовсе и не жаждала этого, — сдавленным голосом произнес Аллегро.
— Что вы хотите этим сказать? — Что он знал о ее сестре такого, чего не знала она? Насколько откровенна была с ним Мелани? И насколько близки они были? Ужасно. Она-то думала, что утаивает от Аллегро секреты своей сестры, а, возможно, все было совсем наоборот.
И ты хотела довериться ему. Глупая, легковерная идиотка. Вечно ты оказываешься в дураках. Тебя так просто обвести вокруг пальца.
— Только то, что я и сам не знаю ответа, — сказал Аллегро, и в голосе его
Сара поморщилась. Спросить Фельдмана. Верно. Этот вездесущий сукин сын наверняка найдется с ответом. У него они припасены в избытке.
Вновь перед глазами возникла сцена в кабинете Фельдмана, случайным очевидцем которой она оказалась четырнадцать лет тому назад. Все это время она старательно гнала прочь эти воспоминания. Сейчас они вновь ожили. Не столько мучительно было возвращаться к ощущениям, которые она испытала, застав Фельдмана и Мелани в объятиях друг друга, сколько думать о том, что же происходило в кабинете психиатра после ее позорного бегства. Неужели Мелани делилась с Фельдманом своими мазохистскими фантазиями — как, возможно, делилась с Аллегро и всеми остальными своими поклонниками? Возбудили ли Фельдмана ее откровения? Неужели в те минуты, когда ее терзала рвота, сестра и доктор предавались пороку?
Да, конечно, так оно и было. Она явственно представила себе весь пошлый сценарий. И уже не могла избавиться от назойливого видения. На ее глазах разыгрывалось отвратительное зрелище.
Они не разжимают объятий. Их лица блестят от пота. Дыхание громкое, хриплое. Они уже не властны над собой.
— Хочешь его? Хочешь? — Он поддразнивает ее хрипловатым шепотом, кивая на свой возбужденный пенис. О, он такой огромный, твердый.
Мольба Мелани:
— Я хочу его. Хочу.
Грубый смех Фельдмана. Теперь она в его власти. Теперь он может делать с ней все, что захочет. Она послушно исполнит его волю.
Она это знает. Она этого хочет.
Он грубо опрокидывает ее на кушетку. Она обмякшая, как плюшевая кукла. Тяжело дышит.
О да, она его хочет. Она в его ловушке. Она готова отдаться ему.
Посмотри, как светятся желанием ее глаза. И эта похотливая улыбка на губах.
Он опускается на нее. Варварски срывает с нее блузку, юбку, кружевной лифчик…
— Нет, подожди, подожди. Нет…
В глазах Мелани ужас.
Сара видит его, чувствует его, он словно проникает в глотку. Оставляя после себя прогорклый, отвратительный привкус. Но она, как зачарованная, продолжает наблюдать.
Он обрушивается на нее с кулаками, месит ее, словно тесто. Заламывает ей руки за спину,
— Ты этого хотела, малышка? — грубо шепчет он, не прекращая побоев.
А она все плачет. Только теперь обреченно приговаривая:
— Да, да, да…
Зачем она так истязает себя? Неужели недостаточно тех мучений, которые приносит ей память, вызывая к жизни воспоминания о реальных событиях? К чему еще эти мрачные фантазии? Зачем воображать чудовищную сцену близости Мелани и Фельдмана? Может, в ней подсознательно зреет мысль о том, что Фельдман как никто другой годится на роль Ромео? Почему бы тогда не ввести его в список подозреваемых? В самом деле, почему?
— Есть еще что-нибудь? — Голос Аллегро прозвучал глухо, словно донесся из дальнего конца длинного туннеля.
— Еще?
— Раз уж вы решились на откровенность, Сара…
Нет смысла скрывать эти зловещие послания. Она достала из сумки еще одно письмо и послушно протянула Аллегро.
Тот молча прочитал, потом поднял на нее взгляд.
— Я знаю, насколько это для вас болезненно.
Она никак не могла сфокусировать на нем взгляд. Перед глазами мелькали грязные искаженные тени. Но его присутствие она ощущала отчетливо. Чувствовала его пропитанное алкогольными парами дыхание. Смешанное с запахом ментола. Освежающие пастилки?
А по ту сторону двери, как ей казалось, притаился Ромео. Он, словно тигр, распластался на холодном полу и злобно урчал, облизывая лапы, — прислушиваясь, наблюдая, выжидая, когда настанет подходящий момент и он сможет броситься на свою добычу.
— Очевидно, Мелани была увлечена тем мужчиной, о котором писала. Это постоянное обращение «ты». Несомненно, он дал ей то, чего не могли дать другие… — тихо прошептала она. — Должно быть, речь шла о Ромео.
— Вполне возможно, — безучастно произнес Аллегро, запихивая в карман брюк листики из дневника Мелани.
Сара поморщилась. Аллегро забирал с собой то немногое, что оставалось у нее от сестры. Еще одно предательство. Не такой ли приговор вынес бы ты, Фельдман? Но как тогда быть с твоим предательством? Я же видела вас вместе… видела тебя.
— Скажите, о чем вы думаете, Сара. — Аллегро пришлось дважды повторить свою просьбу.
— Вы решите, что я… сумасшедшая.
Он улыбнулся.
— Я люблю сумасшедших. Так что не смущайтесь.
— Я думала о Фельдмане. Что, если это он? Что, если он и есть Ромео?
— Что вам дает основание так думать?
Только потому, что тон его был бесстрастным, Сара решилась на откровенность.
— Фельдман и Мелани вполне могли быть любовниками.
— Этого обстоятельства недостаточно для того, чтобы подозревать Фельдмана, — возразил Аллегро.
Она отвернулась. Насколько легко ей было представить Мелани и Фельдман в роли любовников, настолько же абсурдной казалась мысль о том, что психиатр мог быть тем маньяком-убийцей, который зверски насиловал женщин и крал их сердца.