Ромейский Квест

Соколов Лев Александрович

– Амэн, фратрэ.
– Кивнул Окассий.
– Вэритас эст.

– Идем.
– Скомандовал Федор.

– Не хочется оставлять его за спиной, - передернул плечами Окассий.
– Вдруг оживет... Давайте я отобью ему глаза нос и уши, чтоб он не мог увидеть нас, и навредить!

– Постой!
– Федор остановил уже занесшего посох Окассия.
– Много шума, потратим время. А кроме того... вдруг он проснется как раз от того, что ты его колотишь? Идем.

– Ладно...
– Окассий неохотно опустил посох.
– Но если оживет - так будет поздно.

– Молитесь братья, мы в проклятом месте.
– Покачал головой Парфений,

наложил на статую крестное знамение, и судя по зашевелившимся губам, начал читать какую-т молитву. Окассий последовал его примеру.

Троица, нервно оглядываясь на статую, пошла вперед.

– Еще один, - тихо вымолвил Парфений.

Еще один львиноголовый появился у другой стороны туннеля. Этот стоял, раскинув руки и крылья, с двумя мраморными факелами в руках. Миновали и его. Компаньоны прошли не так уж много, но тьма и напряжение, казалось, делали туннель бесконечным.

Нечто на полу под ногами привлекло внимание Федора. Он опустил факел, шаркнул тяжелым сапогом, смахнув грязь. Там обнаружилась мозайка. Плитки шли друг за другом. На первой был изображен свиток с молниями. На второй перевернутый полумесяц, нечто вроде плуга, и странный меч, у которого ближе к острию был приделан живодерский крюк. Третья плитка изображала факел и венец с исходящими от него лучами. На четвертой был изображен загнутый вперед меч, шлем с нщечниками и гребнем, и то ли глаз, то ли какая-то миска... По бокам от мозаик, на скамейках стояли какие-то глиняные горшки и миски. Федор поднес к одной из мисок факел - но то что там было, давно уже превратилось в сухой прах.

– Символы, - пробормотал Федор.
– Что-то ведь они значили для древних...

– У бесов, которые дурачили древних язычников, представляясь им богами, было много символов, - кивнул Парфений.
– Во всем они насмехались и пародировали священные божественные ритуалы. Но теперь те язычники мертвы, и мертвы их символы. Церковь одержала победу. Все здесь - лишь тень былой нечисти.

Федор двинулся дальше, ощущая над ушами взволнованное прерывистое дыхание попов.

Что-то начало высвечиваться впереди, постепенно выступая из мрака. Федор поднял факел повыше. Туннель кончился. Его конец венчал огромный мраморный барельеф, из нескольких скульптур. Пыль веков, и переменчивый свет факелов, еще больше оживляли мастерство древних язычников-камнерезов. Центральной была группа, где прекрасный мужчина во фригийском колпаке придавил могучей рукой к земле яростного быка, и вонзил ему в шею клинок. Бык истекал кровью Эту стекающую по груди быка кровь, алчно лизала узкомордая собака. С другой стороны, к ручью крови из раны прильнула змея. Под животом у быка висел немалых размеров уд, к которому подбирался скорпион, раздвинув свои клешни. Похоже погибающему мраморному быку грозило не только помереть от клинка, но еще и стать евнухом. Самое странное было, что на контрасте к яростному быку, лицо статуи убивавшего его мужчины было отстраненно-спокойным. Картину убийства быка наблюдали еще две статуи, стоящие по сторонам - это были мужчины в таких же фригийских колпаках, с факелами в руках. У левого факел горел и было воздет вверх. У правого погасший факел был опущен. Когда-то все это освещалось световым окном, вроде того, в которое ближе ко входу свалился Федор. Но теперь оно уже прочно забилось и заросло. По сторонам и сверху от этого большого барельефа, были расположены небольшие, -

каждый из них представлял квадратно окошко, где можно было наблюдать все того же мужика в колпаке. Вот он наполовину является из скалы, держа в руках меч и факел. Вот выходит из пещеры. Вот другой мужчина, с солнечной короной на голове, посылает ему летящий из этой короны луч, который освещает лицо. Вот гуляет еще живой бык. А вот мужик уже тащит его на закорках.

– Это... как большая икона, и иконы поменьше, - догадался Федор.
– Вроде как, жития святых, что нарисованы в картинках в церкви. Тут тоже запечатлена какая-то история.

– Истинно сын мой, - Сплюнул на пол Окассий.
– Давно известно: дьявол - обезьяна Бога.

Окассий наклонился, ближе к барельефу, смахнул ладонью пыль, и начал читать вырезанные под ним мелкие надписи, наполовину скрытые в грязи.

– Это латынь, да... дэо... сол инвиктус... атиметус... иовис... кура... соли инвикто про... митра... Какое-то посвящение.

– Я знаю, чей это храм!
– Вдруг сказал Парфений.
– Ну конечно, как же я сразу не вспомнил? Я ведь читал об этом в тайноукрытых книгах в библиотеке патриарха, где описана всякая древняя нечисть. Этого языческого бога - а поистине конечно злого демона!
– звали не иначе, как "Договор".

– Какой еще договор?
– Повернулся к нему Федор.

– Договор между человеком и дьяволом, естественно, - авторитетно пояснил Парфений.
– Демон глумился над прельстившимися ему, уже в своем имени означая всю свою адскую суть.

– Я слыхал от братьев, - Поежившись пробормотал Окассий, - что кто заключает договор с дьяволом, подписывает договор кровью, и целует нечистого в зад. А тот ставит грешнику на задницу свое клеймо в виде навеки отпечатавшегося следа сатанинского копыта!

– Звался этот демон также и "Непобедимым Солнцем".
– Глядя на барельеф со страхом, тревожно продолжил Парфений, для которого давнее чтение в уютной библиотеке, вдруг обернулось подземным мороком.
– Звался "Камнерожденным". Звался "Быкобойцей"...

– У демонов много имен и личин - ввернул Окассий - имя им легион.
– И одернул Парфения: - Не стоит перечислять имена нечистых духов, брат. Называешь дьявола - зовешь дьявола.

– Ты прав, прости брат.
– Смиренно повинился Парфений.
– Я забылся.

– Ну что он быкобойца, мы и так видим, - пробурчал Федор, глянув на барельеф.
– Такую животину погубил. На ней бы пахать и пахать...

– Верно, - кивнул Окассий, - этот демон прямо в своем нечистом храме, на алтаре показал, как вредит людям. Изничтожает скотину. Однако, - соберитесь братья. Помните, зачем мы пришли. Кажется, мы обошли уже весь храм, - но где же меч?
– Окассий заозирался.
– Возможно, нам стоит поискать какой-нибудь тайник?..

– Ну, один клинок я точно вижу, - пробормотал Федор.

Гвардеец приточил свой клевец к поясу, поднял повыше факел, подошел к центральному алтарю, решительно выдохнул, и тронул клинок в руке статуи древнего бога. Вековечная пыль и грязь покрывавшая весь барельеф, слезла под его пальцами, и под ней обнажился металл. Федор присмотрелся, - вблизи рука мраморного мужа-быкобойцы оказалась полуразжатой - клинок держался не в ней, а тем что был глубоко вставлен в "рану" на теле быка. Федор осторожно взялся за рукоять, потянул отыскивая правильное приложение силы - и клинок с легким скрежетом, вышел на свободу, оставшись лежать у него в руках.