Ромейский талисман
Шрифт:
– Я увидел в твоих глазах, – сказал Pax. – Иди, делай свое дело!
– Что там, конунг? – спросил Энгельбрект Хельгера на обратном пути в Вышнеград.
– Смерть, – мрачно ответил Хельгер и больше ни слова не произнес до самого Вышнеграда.
Ингвара киевский князь нашел в сокольне, где молодой князь вместе с двумя юношами из младшей дружины развлекался, прикармливая охотничьих птиц кусочками мяса. Хельгер вошел в сокольню с таким видом, что Ингвар сразу понял – случилось что-то нехорошее.
– Ты с самого утра тут? – спросил
– Да. – Ингвар протянул руку в перчатке так, чтобы белый кречет, подарок хазарского Кагана, смог перебраться с руки на стальной обруч. – Что-то не так?
– Ступайте, – велел князь молодым дружинникам, дождался, когда они уйдут. – Я хочу поговорить с тобой о будущей свадьбе.
– Слушаю тебя.
– Ты женишься еще до окончания лета.
– Но мы же хотели…
– Не перебивай. Я сегодня же пошлю за твоей невестой. Если все пойдет, как надо, мы сыграем свадьбу сразу по ее прибытии.
– К чему такая спешка, Хельгер?
– Волхвы так хотят. Я говорил с ними.
– Ты стал слушать русских волхвов?
– Волхвам было знамение. Велес не принял жертву.
– Не принял жертву? – Лицо юноши покрыла заметная бледность. – Быть того не может, Хельгер! Если боги не принимают подношения, то это…
– Дурной знак, знаю. Я был на Священной горе и видел сам. Живых овец, предназначенных Велесу, поразил червь. Нас ждут испытания, о коих пока никто не догадывается.
– Что же сказали тебе волхвы?
– Ничего путного. Они будут вопрошать богов и предков о том, как быть дальше.
– Тебе не след слушать их. Ты без них можешь заглянуть в будущее. Мыслю я, ты и сам в ворожбе зело искушен.
– Был искушен. А теперь я стар. Мне почти шестьдесят, и дух мой тяготится в немощном теле. Скоро придет мой час, тело мое положат на краду, [14] а дух встретится в Валгалле с твоим отцом. Что я скажу ему при встрече? Что оставил тебя холостым? Ты должен жениться, чтобы стать князем киевским и моим преемником. Пришла пора забыть о забавах и принять на себя заботы княжеские.
14
Крада – погребальный костер.
– А я и не против жениться, – со смехом ответил Ингвар. – Коли невеста хороша собой, я хоть завтра объявлю ее своей женой перед лицом богов. Я давно хотел поговорить с тобой об этой Хельге, что ты мне сватаешь. Говорил ты мне, она из Пскова. Давно ли ты сам ее видел?
– В прошлый мой приезд во Псков, три года тому. В ту пору ей едва минуло тринадцать.
– Три года. Сейчас ей шестнадцать, стало быть, как и мне. Да только за время минувшее могла она испортиться.
– О чем ты?
– Подурнеть могла. Девушки – они как цветы полевые; сегодня цветет, а назавтра вянет.
– Хельга не могла подурнеть. Она дочь своей матери и своего отца.
– Знаю я, что воевода Ратша ее отец. Коли она в него пошла статью и лицом, сразу говорю тебе – не женюсь!
– Хельга пошла в покойную мать. А ее мать была редкой красавицей. Уж поверь мне, я хорошо знал ее.
– Давно хочу спросить тебя, Хельгер, – почему ты зовешь эту девушку Хельгой? Она ведь не норманнка, русская. А имя норманнское. В чем причина?
– Мать ее была норманнкой. Так-то во Пскове все зовут ее на русский манер Ольгой, как меня здесь, в Киеве, величают Олегом.
– Тогда растолкуй мне вот еще что, Хельгер, – а почему я не могу жениться на деве более знатной? Слышал я, что дочери на выданье есть и у великого конунга датского, и у короля венгров. К чему мне жениться именно на Хельге?
– Это мое решение, – раздраженно ответил князь. – И не спорь, по-иному не будет. Твоей женой будет Хельга.
– А если она мне не глянется, что тогда?
– И тогда ты станешь ее мужем.
– Клянусь Одином! – В глазах Ингвара вспыхнул гнев, юноша невольно сжал кулаки. – Это несправедливо. Ты хочешь женить меня на уродине и не объясняешь, зачем это нужно! Ты что-то знаешь, Хельгер, и не желаешь мне о том говорить, так?
– Нет, не так. – Хельгер приблизился к юноше, положил ладони ему на плечи. – Поверь мне, сынок, Хельга совсем не уродина. Она хороша собой, и ты скоро сам это увидишь. А тайны в моем выборе нет никакой. Просто я знаю эту девочку с детства, знал ее отца и мать. С отцом Хельги мне довелось сражаться во многих походах. Мать Хельги была моей родственницей и притом редкостной красавицей. Я ее очень любил. Хочу, чтобы дочь ее обрела достойную долю.
– Раз так, – Ингвар виновато посмотрел в суровые глаза пестуна, – то я, пожалуй, встречусь с ней.
– Свадьба – большое событие, к ней надо хорошо подготовиться. Направь свои помыслы на будущую свадьбу, а невесту я тебе доставлю, слово Хельгера! – Старый норманн с неожиданной нежностью потрепал Ингвара по щеке. – Вы будете счастливы, и у вас будут славные и сильные дети. Уж поверь мне!
«Конечно, я никогда ничего тебе не скажу, Ингвар-Рогволод, – думал Хельгер, возвращаясь в свои покои из сокольни, где он оставил Ингвара с его ловчими птицами. – Я не скажу тебе, что ты вовсе не сын Рюрика, а безродный смерд, найденный мной на пепелище Белоозера. Я не скажу тебе, что твой брак с Хельгой – это единственный способ вернуть дочери то, от чего так бездумно отказался ее отец. Я не расскажу тебе про мой сон. Ты не видишь будущего, а я его вижу. Грядет великая битва, и белой волчице суждено в ней участвовать. И горе мне, Хельгеру, сыну Осмунда, горе тебе, Ингвар-Рогволод, если подле нас с первого дня будущей битвы не окажется эта волчица!»
Войдя в свой покой, Хельгер сбросил пропыленный плащ и велел слуге позвать Олу. Воевода явился через несколько минут.
– Пусть воины, которых ты привел вчера из Чернигова, придут ко мне немедля, – сказал Хельгер. – Армянин этот как?
– Ведун осмотрел его. Одно ребро треснуло, да нос сломан. Более ничего серьезного. Славный он боец, клянусь Тором. И весьма искусный.
– Хорошо. – Хельгер знаком отпустил воеводу и, уже когда Ола покинул княжеский покой, добавил, вслух высказав свою мысль: – Значит, он должен справиться с моим поручением.