Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией
Шрифт:
Обычно Лэйнг принимал и читал всю поступающую на его имя корреспонденцию, отвечая на некоторые письма. Секретарь регистрировал телефонные звонки и являющихся лично людей. Принимал он в большинстве случаев по предварительной записи, особенно в начале своей практики. Понятно, что в самом начале практики он еще работал в Тавистокском институте, проводил исследования, писал книги, растил детей, и случайно застать его в кабинете было невозможно.
У него было пятеро детей, поэтому деньги от частной практики приходились как нельзя кстати. Практиковал он как психоаналитик и, разумеется, брал за посещения определенную плату. Однако, вопреки правилам классического психоанализа, деньги не становились препятствием для попадания в его кабинет:
Я никогда не отказывался принять кого-то только потому, что он не мог заплатить. И я зарабатывал совсем не много, поскольку много людей не могли заплатить вообще или платили очень, очень мало. Символическую плату. Я не получал на Уимпол-стрит доходов Харли-стрит [219] .
В начале сеанса Лэйнг всегда немного «болтал» со своими клиентами, постепенно переходя к их проблеме: «Я знаю о Вас только то, что Вы написали в своем письме. Почему Вы захотели меня увидеть?». Он никогда не считал, что люди приходят к нему, чтобы пройти курс психотерапии, они хотели от него консультации, хотели, чтобы он привнес в их жизнь какой-то позитив. Он никогда не был изначально ориентирован на терапевтическую сессию. Даже в своем кабинете он не был лекарем. Люди хотели увидеть его, – он общался с ними, они хотели поговорить с ним, – он слушал и отвечал.
219
Ibid. P. 173.
Лэйнг давал своим клиентам реальное общение и всегда принимал их такими, какие они есть. Развивая свои социологические идеи, он считал, что, поскольку человек является социальным существом и включен в общество, часто его воспринимают таким, каким ожидают увидеть. И, по сути, общаются не с каким-то конкретным и реальным человеком, а с собственной фантазией. Поэтому он был убежден, что одним из самых важных моментов психотерапии является способность слушать и услышать, а не проецировать свои собственные ожидания:
Прежде всего слушание – это очень тяжелая работа. <…> И если Вы спрашиваете, что я сделал или что я дал всем тем людям, множеству людей, которые приезжали, чтобы увидеть меня, я отвечу, что главное, что они от меня получили, – это то, что я слушал их. Фактически, они находили человека, который на самом деле услышал то, что они говорили и слышали [220] .
Иногда первая встреча продолжалась в курсе терапии, а иногда человек уходил, получив то, что хотел. В случае надобности терапии Лэйнг говорил сидящему напротив человеку, что у него есть шанс измениться и что приблизительно через месяц или недель через шесть он будет чувствовать себя по-другому. Такие начальные сроки первых изменений он называл. И люди «задерживались» у него еще на час, на месяц, на год, на несколько лет, – средних сроков просто не существовало:
220
Ibid. P. 231.
Эта психотерапия, что это такое? Есть другие случаи, когда двое или более людей встречаются в какой-то комнате для консультаций по различным жизненным вопросам. Консультируются с адвокатами, со священниками. В отношениях при этом есть определенная асимметрия, другой человек желает увидеть меня для того, для чего он хочет меня увидеть; я не прошу его встречаться со мной, и я зарабатываю на жизнь этой деятельностью. С такой правовой оговоркой это и есть то, что вы называете психотерапией – это очень тяжелая работа, которая требует внимания и принятия другого [221] .
221
Ibid. Р. 230–231.
Лэйнг садился на стул рядом и вначале просто слушал. Он никогда не отгораживался от пациентов столом, как это обычно делали респектабельные доктора. Да и стулья для себя он предпочитал той же высоты, что и для пациентов, считая, что это имеет принципиальное значение. Он не делал никаких записей, не держал блокнота и ручки в руках, а старался быть своему клиенту просто другом. Иногда сеансы не ограничивались его кабинетом: он любил прогуливаться со своими клиентами по парку.
Еще во время службы в армии, т. е. с самого начала его практической деятельности как психиатра, Лэйнг не отличался традиционностью подхода. Он всегда использовал неортодоксальные методики работы с больными и не очень ориентировался на господствующее мнение. Да и говорить, что Лэйнг пользовался какой-то методикой, пусть даже нетрадиционной, также не вполне правомерно. Он всегда ориентировался на спонтанность и не привлекал готовые штампы и техники. В своей практике он использовал элементы психоанализа, экзистенциального анализа, гештальт-терапии, бихевиоризм, т. е. практиковал весьма эклектичный подход.
Фактически терапевтический эффект во многом обусловливался его, Лэйнга, компанией и его вниманием к пришедшему человеку:
Мне кажется, достигаемый эффект был связан с моей компанией. <…> У них была моя компания, они чувствовали мое внимание [222] .
Лэйнг был естественным и живым психотерапевтом. Он никогда не пытался напускать на себя важный вид или серьезность, часто шутил над пациентами и часто открывал им свою душу, стремясь построить обоюдное общение. Так, у него был примечательный пациент, как это называется в психиатрии, редкий случай. Он приехал из Германии, чтобы пройти терапию у Лэйнга, поскольку всем остальным он не доверял. Этот парень на первой же встрече объявил, что является никем иным, как Иисусом Христом. Юноша был беден и не мог заплатить за терапию. В противоположность его ожиданиям, Лэйнг не стал его разубеждать, как это делали другие доктора. Он принял его таким, каким он был. А поскольку был он Христом, Лэйнг сказал ему: «Я не собираюсь класть Вас в психиатрическую больницу, поскольку Вы объявляете себя Иисусом Христом, это Ваше право. Но знаете… Если Вы желаете как-то расплатиться со мной за мое время… понимаете… не могли бы Вы подремонтировать мой стол?.. Иисус ведь был плотником».
222
Ibid. P. 328, 329.
Собственно, терапия с Лэйнгом была столь же естественна, как и общение с ним. В стиле общения он никогда не делал различий между пациентами и друзьями, и часто первые становились вторыми. Он обладал способностью видеть суть проблемы или ситуации и открыто говорить об этом. Он делал так, что его клиенты начинали доверять ему, и позволял им двигаться своим путем без вмешательства, но в своем невмешательстве он четко руководил ими. «Даже разбитые вдребезги сердца можно склеить, если мы можем пустить их в свое», – повторял он.
Лэйнг любил говорить с пациентами о необходимости всмотреться внутрь себя, о потребности во внутренней тишине, он любил образ огня и был, как вспоминали его пациенты, необычайно наивен. Он по-детски улыбался и хохотал, обладал искренним любопытством и никогда не скрывал своих эмоций. Он часто сам горевал и плакал перед пациентами.
Лэйнг был мягок и либерален, поэтому никогда не страдал от недостатка посетителей. Люди приходили с утра до вечера, он приглашал их в свой кабинет и разговаривал с ними. Он не устанавливал жестких правил, не вел классического психоанализа, он просто пытался понять другого человека и вселить в него уверенность в том, что все будет хорошо. Кто-то приходил раз в неделю, кто-то четыре-пять раз, – все было максимально свободно. По сути, вел сам клиент, а не психоаналитик. К тому же, методы, которые он тогда начинает использовать, привлекают своей экзотичностью. Именно тогда в жизнь Лэйнга вошли наркотики. Как отмечает его сын Адриан,
Ронни начал принимать наркотики в том возрасте, в котором большинство людей с ними уже завязывает. Ронни впервые попробовал «кислоту», выкурил свой первый косяк и впервые погрузился в глубины галлюцинаций под псилоцибином и мескалином. Он попробовал героин, опиум и амфетамины, но по душе они ему не пришлись. Поистине прекрасным показался ему кокаин, но в том случае, если ты можешь себе его позволить. Действительно заинтриговал и увлек Ронни ЛСД, а его использование в терапии было официально разрешено британским правительством [223] .
223
Laing A. R. D. Laing: A Biography. P. 71.