Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот
Шрифт:
– Cara mia [17] , – произнесла она мелодичным голосом, – верьте, все изменится.
Мария-Антуанетта съежилась в обволакивавших ее объятиях.
– Cara mia! – прошептала она. – Почаще зовите меня так, эти слова сладко звучат в ваших устах! Они напоминают мне Метастазио, Шёнбрунн, блаженные времена моего детства… Как я вас люблю! Я хотела бы видеть вас счастливой и богатой… Если я однажды стану королевой…
Дверь в глубине комнаты открылась, и появилась фигура разодетой госпожи де Талейран-Перигор. Мгновение
17
Дорогая моя (ит.).
– Ваше высочество забыли? – спросила она. – Бал уже начался, что скажет госпожа де Ноай?
Мария-Антуанетта поднялась и оправила примявшиеся юбки.
– Ну вот, я готова. Сердце мое, – обратилась она к госпоже де Ламбаль, – непременно навестите меня завтра, в любое время. Вы будете желанной гостьей. А теперь пошли танцевать!
Кончиками пальцев она послала принцессе воздушный поцелуй и, легкая, вдруг сбросившая печаль, отправилась, сопровождаемая маркизой де Талейран-Перигор, графиней де Таванн, герцогиней де Бовилье и маркизой де Клермон-Тоннер, через террасу в апартаменты госпожи де Ноай.
В ярко освещенных залах звучал клавесин и скрипичный оркестр. Мужчины надели камзолы с жилетом из бархата или золотой парчи, красные каблуки их туфель [18] с блестящими пряжками подчеркивали изгиб их икр, обтянутых чулками из лионского шелка. Дамы были в платьях светлых тонов, с широкими фижмами, на их высоких, тщательно завитых напудренных прическах свет люстр играл, словно бледное солнце на присыпанных снегом елях.
Приход Марии-Антуанетты со свитой вызвал оживление. Танцующие пары остановились, кланяясь ей, когда она проходила мимо. Поскольку она направилась к своему месту, ей навстречу быстро пошла молодая женщина.
18
Туфли на красном каблуке – деталь костюма той эпохи, говорящая о принадлежности человека к дворянскому сословию.
– А, вот и моя милая гардеробмейстерина, – радостно сказала дофина.
– Ваше высочество пришли так вовремя, – заметила герцогиня де Коссе. – Без вас этот праздник был унылым.
– Действительно, я вижу, что здесь не очень весело, – констатировала Мария-Антуанетта. – И вы сама, моя дорогая, выглядите печальной… Вы недовольны?
– Как я могу быть недовольной, имея счастье служить вам, мадам? – ответила герцогиня. – Однако я не могу не думать о моем муже.
– Герцог большой негодяй, – сурово заявила Мария-Антуанетта. – Иметь такую безупречную супругу, как вы, и оставить ее ради какой-то Дюбарри, потаскухи самого низкого пошиба… Он не заслуживает ни малейшего снисхождения.
В глазах госпожи де Коссе сверкнуло пламя.
– Ваше высочество и представить себе не можете, как я ненавижу эту женщину! Она отняла у меня мужа, он потерял из-за нее рассудок, он сохнет, я боюсь за его здоровье и жизнь.
– Как он не похож на моего, – прошептала Мария-Антуанетта. – Уж тот-то умеет себя пощадить и, если дело так пойдет и дальше, доживет до ста лет.
– Не понимаю, – с досадой продолжала герцогиня, – что есть в подобном существе такого, что сводит всех мужчин с ума. А король молчит!
– Он закрывает глаза, – сказала дофина, – но наберитесь терпения. Недалек тот день, когда герцог на коленях приползет к вам молить прощения за свои измены.
– Если б только ваше высочество оказались правы! Но я вижу госпожу де Пикиньи…
Молодая женщина подошла с хитрым выражением лица и лукавой улыбкой.
– Мы говорили о наших мужьях, – произнесла дофина. – Надеюсь, господин де Пикиньи не похож на них.
– Мой совсем другой человек, – призналась герцогиня. – Он знаток естественной истории и общается только с лягушками и пауками.
– Это более безопасно…
– Пусть ваше высочество не будет столь уверены. Он вбил себе в голову препарировать крыс и лягушек. А вдруг у него разыграется честолюбие и однажды утром, не говоря ни слова, он возьмет и сделает вскрытие мне, чтобы тоже препарировать?
Дофина рассмеялась:
– Господин де Пикиньи большой шутник…
В этот момент перед ней склонился стройный кавалер.
– Мадам, могу ли я надеяться на то, что вы окажете мне честь станцевать следующую кадриль со мной?
Мария-Антуанетта узнала прыщавое лицо герцога Шартрского. Откровения госпожи де Ламбаль вызвали в ней волну негодования.
– Благодарю, месье, – сухо ответила она, – я устала и предпочитаю посидеть…
Она отвернулась.
– Мы поболтаем с вами, госпожа де Пикиньи, – сказала она. – Это будет веселее…
– Ваше высочество не знает новость? – спросила молодая женщина, когда герцог Шартрский, зло блеснув глазами, удалился. – Мы, очевидно, увидим госпожу Дюбарри.
– Что? Она посмеет?
– Подобные твари очень наглы. В конце концов, утешимся надеждой, что она, быть может, оживит этот вечер новым чудом, вдобавок к тем, что уже совершила.
– Что вы хотите сказать? – спросила заинтригованная дофина.
– Первое чудо она совершила у короля, воскресив покойника.
– Очень смешно! А второе?
В глазах госпожи де Пикиньи сверкнул недобрый огонек.
– Оказывается, она умеет прыгать на огромную высоту, что и доказала, прыгнув из постели лакея в постель короля.
Мария-Антуанетта фыркнула в свой кружевной платочек. Когда же она подняла голову, увидела перед собой присевшую в реверансе бледную молодую женщину с тонкими чертами лица.
– Ах, мадам, – сказала Мария-Антуанетта, – я так давно вас не видела. Вы выздоровели?
Герцогиня Шартрская жалко улыбнулась:
– Ваше высочество очень добры, что интересуется моим здоровьем. Мне немного лучше, мои роды, как вы знаете, были тяжелыми, ребенок умер.
– Утешьтесь тем, что у вас будут другие дети. Хотела бы я сказать то же самое о себе. Но вы снова с нами, чем очень меня обрадовали. Вы знаете, что сегодня вечером причесаны лучше, чем богиня?