Россия будущего: Альтушка по талону каждому гражданину
Шрифт:
— Турецкую или корейскую хочешь?
— Не-ет, сейчас скидки на японских Альтушек, а нет… Смотри, у-у-у, сюка, — проговорил мужик в броне, в его очках, встроенных в шлем, что-то светилось. — Этот неклеймёный где-то накосячил и очень сильно. За него полляма дают. Он что, в парке на памятник насрал?
— Сука, — вздохнул Серёга. — На улице дроны тепло уловили, он линяет отсюда. Район уже оцепили, но ненадежно, неклейменый явно не простой, он может быть шпионом или одним из верующих из Сибири. Они там быстрые как волки и сильные как
— Вот тварь! Быстрее, Серега, быстрее, от нас линяет целых две альтушки порнозвезды уровня Алексы, не меньше! — прокричал второй полицай и ломанулся наружу. На его броне зажужжали моторчики и он, проломив окно в коридоре, сиганул с третьего этажа.
— Неклеймёный, опытный… Зачем он приперся в город? — спокойно проговорил Серега в полной тишине, словно самому себе. — Не знаю, что он натворил, но если он будет еще тише и умнее, то нам его будет очень сложно поймать. Особенно если он сольется с толпой.
Мое сердце замерло. Камеры, размещенные на полицейских, явно писали все, что видели и говорили эти полицейские быстрого реагирования. И сейчас Серёга обращался ко мне.
— Тревога объявлена в трех районах, согласно уставу дроны будут прочесывать местность этого заброшенного завода до утра или обеда, — хмуро проговорил Серега. — Жаль, что камеры на заводе отключены наркоманами и гормонолюбами еще лет пять назад, а завод прочесывать никто не будет, он немного фонит и слишком огромен.
Полицай сиганул в окно третьего этажа, словно не чувствовал веса брони, он явно либо усилен телом, либо как его напарник, броней. Но он помог мне.
Сердце пыталось бешено биться, а я успокаивал его как мог. Нельзя спешить, вот вообще нельзя, я из иного мира, я из прошлого, меня убьют в лучшем случае. Надо лежать в яме, прикрывшись листом ДСП и кусками бетона до упора…
Я молчал и не шевелился, затем прикрыл глаза и начал проматывать в голове то, что случилось со мной. А только затем начал действовать, без действие для меня подобно смерти.
Завод был и правда огромен, спасибо Сереге, который почему-то меня спас и дал краткое руководство. Я спустился в подвалы завода, нашел работающий водопровод и умылся, провел ревизию вещей и отобрал самые яркие. Ведь яркий не всегда заметный.
Их надену завтра. Мыло из кафешки, надоенное в пакетик, было для меня шампунем, осколок стекла, обмотанный тряпкой, стал бритвой. Я сиделу зеркала и корчась брил голову, часто царапая голову, но это лишь часть задачи. Мне надо было опухнуть и изменить внешность, для этого я насыплю камней в кроссовки, а также сделаю себе подтяжки, чтобы изменить осанку. Аккуратно подложу камни за щеки, чтобы меня было сложно узнать, а также буду бить себя по лицу, чтобы опухнуть, но без синяков.
— Да за что мне это? Мама, роди меня обратно, — тихо прошептал сам себе, укладываясь спать. — Надо как-то выйти из города, но как?
Ночь прошла беспокойно, выход на улицу меня пугал до ужаса, но все оказалось лучше, чем я предполагал.
И вот бодро шагаю уже пятый час по городу, ориентируясь по реке, поскольку никакие указатели мне не помогали, обращаться с глупыми вопросами к прохожим просто боялся. А солнце уже клонилось к закату.
И вот, когда начало темнеть, а я почувствовал на затылке дрожь ужаса, увидел бабушку лет семидесяти, что несла сумки, очень тяжелые. А бабушки во все времена были источником ценной информации, особенно если им слегка помочь, а мне надо узнать в какой стороне хотя бы конец города.
— Может не стоит, — скривился я. — Стариков я здесь еще не видел…
Но все вокруг спешили домой, а ночью ловить нелегалов как я самое время, и страх погнал меня к старушке. Ну, как старушке, не смотря на седые волосы, огромные сумки, строгий пиджак и юбку бабуля была еще в форме. Ну, для этого мира не очень-то удивительно. Я же сам скорее был необычен, сомневаюсь, что сейчас с лысой башкой я красавчик.
— Давайте я вам помогу, — проговорил я. — Вам же тяжело?
Бабушка, которая передыхала возле сумок, посмотрела на меня ледяным взглядом.
— Че? — выдохнула женщина.
— Сумки тяжелые, помочь предлагаю, — чуть громче проговорил я.
— А, ну давай, — отошла седая от сумок. Женщина лет пятидесяти, и почему я решил, что ей семьдесят? Не понятно, может, издалека не разглядел.
— Эх, уф… а как? — удивился я, еле оторвав две сумки от земли, и поднял их лишь спиной. Они весили килограмм по шестьдесят каждая.
— Ну че, извращенец, расхотел знакомиться? — рассмеялась женщина.
— Я не извращенец.
— У тебя на спине худи по кантонски написано, «люблю постарше, чем старше тем лучше», — подняла бровь женщина.
— Я кантонского не знаю, и даже не знаю, чей это язык, — так и не отпустив сумки простонал я, начиная понимать, почему эту кофту выкинули. — Мне друзья подарили…
— Не врешь? Ну, тогда пошли, кантонский это китайский, — зашагала на невысоких каблуках женщина. — И ты это, шире шаг, солдат. Раз-два-три, раз-два-три, вальсируй, а не иди, так легче будет, солдат…
— А это, далеко идти? — взвалил я по очереди сумки на плечи как мешки и неровным шагом зашагал за генералиссимусом, который посмеивался и, кажется, помолодел лет на двадцать.
— Мне идти не далеко, а вот тебе всю жизнь еще шагать, — рассмеялась неизвестная, как вдруг из-за угла вышли двое полицейских с оружием в руках и тремя дронами, кружащими над ними и сканирующих все вокруг. — Здравия желаю, господа офицеры.
— Мы не офицеры, — улыбнулись полицейские. — Мы сержанты.
— Но-но-но, что вы, я никогда не ошибаюсь, — зацокала старушенция.
— Офицеры, — кивнул я.
— Не надсадитесь, — проговорили мне полицейские.
— А вы, сержантики, его не жалейте, он вон, доброе дело делает, бабушке помогает, — весело проговорила та, которую я ошибочно определил бабушкой.