Россия и Германия: вместе или порознь?
Шрифт:
Теперь, летом 1933 года, он записывал в тетрадь, лежащую перед ним на столе:
«Появление нацистского правительства в Германии означает, однако, что у России появился новый и крайне агрессивный враг. Сейчас, правда, этот враг не в состоянии причинить России много прямого зла, но в перспективе он представляет собой великую опасность. В области международных отношений Советская Россия вела себя в очень значительной степени как удовлетворенная держава, избегающая всяких ссор и старающаяся сохранить мир во что бы то ни стало. Это — национальная политика строительства
Не юный, но полный желания борьбы, с рано поседевшими висками, узник отложил ручку и задумался. Потом перелистнул тетрадь и начал перечитывать написанное утром:
«В прошлом случалось, что страны концентрировали все свои силы на решении какой-то важной задачи, но это бывало только в военное время. Советская Россия впервые в истории сконцентрировала всю энергию народа на мирном созидании, а не на разрушении. Но лишения были велики, и часто казалось, что весь грандиозный план рухнет. Многие видные большевики полагали, что напряжение и лишения должны быть смягчены. Не так думал Сталин. Непреклонно и молчаливо продолжал он проводить намеченную линию. Он казался железным воплощением неотвратимого рока, движущегося вперед к предначертанной цели».
Неру сказал красиво, но если бы Сталин прочел эти строки, он улыбнулся бы. На втором году второй пятилетки, в июле 1934 года, английский фантаст Уэллс задал ему вопрос:
— Мистер Сталин, вряд ли кто-то лучше вас знает, что такое революция, и притом на практике. Восстают ли массы сами? Или истина в том, что все революции делаются меньшинством?
Сталин отрицающе махнул ладонью и ответил:
— Да, для революции требуется ведущее меньшинство. Но самое талантливое, преданное и энергичное меньшинство будет беспомощно, если не опирается на хотя бы пассивную поддержку миллионов людей.
Уэллс явно не ожидал такого трезвого ответа и удивился:
— Хотя бы пассивную, говорите вы? Может быть, подсознательную?
— Частично и на полуинстинктивную, полусознательную, но без поддержки миллионов меньшинство бессильно.
Они говорили еще долго, а потом Уэллс сказал:
— Я еще не могу оценить многого, потому что приехал только вчера. Но я видел уже счастливые лица здоровых людей. Контраст по сравнению с 1920 годом поразительный.
Сталин поморщился и недовольно буркнул:
— Можно было б сделать и больше, если бы мы, большевики, были поумнее.
В Германии ко времени этой беседы уже более года во главе страны и народа стоял Адольф Гитлер. Но для того, чтобы это стало фактом социальной и политической жизни Германии, как фюреру, так и самим немцам пришлось проделать непростой путь длиной в десять лет, если считать от провалившегося «Пивного путча» 1923 года — первого действия Гитлера, сделавшего его национально известным.
Да, путь от пивного зала «Бюргербрайкелле» к Третьему рейху был хотя и непрост, но интересен. В Германии пусть иначе, чем в России, жизнь тоже начинала набирать новые обороты, закручивая какие-то тоже ранее небывалые процессы...
Глава 8
Германия:
Сталин ответил так Уэллсу не рисуясь. Он вообще был чужд рисовки и позы.
В СССР действительно можно было сделать и больше. Однако и так уже было сделано немало. Главное же — в нем было покончено с властью Капитала.
В Европе и в Германии она сохранилась. И рассчитывать на какие-либо реальные перспективы европейской революции не приходилось, в том числе и в Германии.
29 июня 1929 года уже больной Чичерин писал Сталину: «Ложная информация из Китая повела к нашим колоссальным ошибкам 1927 года... Механически пережевывающие заученные мнимореволюционные формулы тт. Ломинадзе, Фортус, Шацкин (все — троцкисты. — С.К.) и прочие комсомольцы этого факта не изменили.
Ложная информация из Германии принесет еще больший вред. Нет хуже несоответствия между тактикой и существующими силами... Генеральная стачка провалилась оглушительно. Выборы в саксонский ландтаг — полный неуспех для коммунистов, уменьшение поданных голосов. В Париже традиционная демонстрация на кладбище была неожиданно бледной.
Французские коммунальные выборы — топтанье на месте. В Англии из 22 миллионов поданных голосов оказалось коммунистических 50 тысяч, то есть ничто. Германская компартия сократилась с 500 тысяч до 100 тысяч.
И этому надо принести в жертву беспримерно колоссальный факт создания СССР, подрывать его положение, ежедневно портить отношения с Германией и врать об ее переориентировке, чтобы дать немножко больше агитационного материала т. Тельману?
Ставка на «нуль» — изумительно»...
В паре абзацев Чичерин обрисовал — если вдуматься — суть всей проблематики внешнеполитической деятельности СССР на ближайшее десятилетие.
На что делать ставку?
На германскую революцию, как этого добивались троцкисты?
Или на Германию как таковую, экономическое сотрудничество с которой обеспечивало бы СССР быстрейшую индустриализацию?
Так смотрели на дело Сталин и его соратники, поэтому Чичерин именно к Сталину и адресовался...
Под «враньем о переориентировке» Чичерин имел в виду те коминтерновско-«известинские» каверзы, которым охотно способствовал Литвинов.
Если верить «Известиям», то Германия была похожа на бочку с керосином — поднеси «коминтерновскую» спичку, и запылает.
Есть такой анекдот брежневской поры: «В «Правде» нет известий, а в «Известиях» нет правды». В тогдашней «Правде» известий хватало, но вот даже в тогдашних «Известиях» с правдой, во всяком случае о Германии, было туговато...
А что касается германских «резервов революционности», уважаемый читатель, то лучше всего нам будет обратиться к цифрам.
Выборы в рейхстаг в Веймарской Германии проходили в том же «рваном» темпе, в котором жили немцы в те непростые годы. Вот их хронология: 1919 год; 1920 год; потом май 1924 года и декабрь 1924 года; потом 1928 год, осень 1930 года, июль
1932 года и через три месяца, в ноябре 1932 года, выборы вновь. И наконец, парламентская выборная кампания весны
1933 года — уже при рейхсканцлере Гитлере.