Россия и Германия: вместе или порознь?

Кремлев Сергей

Победа данных идей тем более обеспечена, чем лучше пропаганда сумеет охватить всю массу населения...».

В считанные годы эти принципы реализовались на практике. Пропаганда НСДАП была боевой, конкретной, напористой и поэтому доходчивой.

Безусловно, без крупных средств Гитлер не смог бы вести активную пропаганду и решающих успехов не имел бы. И крупный Капитал сыграл в финансировании НСДАП роль если не решающую, то важнейшую. Нацисты получали немало денег за счет массовых сборов в пользу партии, но взносы Капитала

обеспечили первоначальные позиции, а это значило очень многое!

И утверждать, как этим занимаются западные историки, что Гитлера не финансировали промышленники, — значит быть таким же жалким импотентом от исторического анализа, как и те, кто талдычил в СССР о «заурядности» платного агента Капитала Гитлера и его полном подчинении этому крупному Капиталу.

Подчинения не было, а вот тактическое совпадение интересов было. Я назову только кое-кого из тех, с кем партия Гитлера взаимодействовала часто: Гуго Стиннес, Карл Фридрих фон Симменс, Эрнст фон Борзиг, Артур Феглер, Эмиль Кирдорф, Эмиль Георг фон Штраус... А вот банки: «Дойче банк», «Дисконтгезельшафт», «Дрезднер банк», «Берлинерхандельсгезельшафт», «Миттельдойче кредитбанк»...

Есть интересные воспоминания «Без борьбы нет победы» Манфреда фон Браухича — знаменитого автогонщика, племянника главкома сухопутных войск Вальтера фон Браухича. Он сообщает, что после знакомства с генеральным директором заводов «Юнкерс» Коппенбергом «все яснее постигал, каким образом германские промышленники еще в Первую мировую войну наживали несметные состояния. Теперь они финансировали Гитлера, твердо зная, что благодаря крупным военным заказам каждая вложенная марка вернется в их карманы удвоенной или даже утроенной».

Здесь все верно, хотя спортсмен Браухич не отдавал себе отчет в том, что резкое увеличение военного производства было тогда для Германии объективной необходимостью — ведь у нее не было ничего похожего на такую современную, мощную, хорошо оснащенную технически армию, без которой сбросить с себя «версальские» путы немцы никогда не смогли бы.

Промышленники помогали НСДАП, но лишь 12 января 1933 года, непосредственно накануне того, как элита согласилась на канцлерство Гитлера, Геббельс записал в своем дневнике: «Финансовое положение партии внезапно улучшилось». Значит, не так уж щедры были взносы Капитала на протяжении почти всей гитлеровской эпопеи до 1933 года?

Только 5 января 1931 года в доме Геринга Гитлер впервые встретился с Яльмаром Шахтом. Был там и Фриц Тиссен.

10 сентября 1931 года по инициативе Гитлера на квартире майора в отставке фон Эберхардта проходит первая встреча между фюрером и командующим сухопутными силами рейхсвера генералом фон Хаммерштейн-Эквордом. В 1930 году Хаммерштейн заявил: «Рейхсвер не позволит Гитлеру прийти к власти».

Теперь, расставшись с гостем, генерал сказал: «Если не считать вопроса о темпах, то Гитлер стремится к тому же, что

и рейхсвер».

В начале октября 1931 года Гитлер нанес визит генералу фон Шлейхеру из министерства рейхсвера. В итоге им удалось договориться: штурмовые отряды нацистов не конкурируют с военными, а скорее взаимодействуют с ними.

А сразу после разговора со Шлейхером, 10 октября, фюрера вместе с Герингом впервые принял президент Гинденбург. Генерал-фельдмаршал был, правда, с «богемским ефрейтором» высокомерен, но дав ему такую оценку, ошибся дважды.

Во-первых, в политике Гитлер был не ефрейтором, а маршалом — рангом повыше, чем у хозяина дома.

Во-вторых, к Богемии (то есть к Чехии) Гитлер никакого отношения не имел. Он родился в австрийском Браунау на Инне, а Гинденбург знал о существовании лишь местечка Браунау в Центральной Чехии, где бывал в 1866 году во время австро-прусской войны.

Через год Гинденбург уже вряд ли пользовался прозвищем «ефрейтор».

После ноябрьских выборов 1932 года влияние Гитлера немного пошатнулось (если считать «неуспехом» убедительную победу на выборах, но потерю части голосов по сравнению с прошлыми выборами).

И вот тогда на стол германского президента легла петиция ряда крупных «капитанов индустрии». Составил ее член НСДАГТ промышленник Вильгельм Кеплер при участии Шахта, а поддержали ее барон фон Шредер, Фриц Тиссен, граф Калькройт, Эмиль Хефферих из «Дойч-американише петролеумс-гезельшафт», правящий бургомистр Гамбурга Крогманн, граф фон Кейзерлинк-Каммерау, Феглер из «Ферайнигте штальверке», Шпрингорум из концерна «Хеша», Эрвин Мерк из «ИГФарбен» и еще добрый десяток их «коллег» с почти такими же звучными именами.

Петиция призывала Гинденбурга немедленно назначить Гитлера рейхсканцлером во главе «президиального кабинета, составленного из наилучших в деловом и личном отношении сил».

Гитлер объявлялся единственно возможным спасителем страны.

Советская историография обычно видит за этой петицией одну лишь обеспокоенность элиты снижением — пусть и небольшим — популярности Гитлера и ростом — пусть и небольшим — популярности коммунистов. Мол, еще бы немного, и красное Знамя Труда взвилось бы над рейхстагом.

Но это все из диссертационных работ, а не из жизни. Опасность для Капитала была не в этом.

Реально массы шли за Гитлером. А жили массы плохо. Почти каждый второй немец — безработный. И почти каждый третий немец голосует за Гитлера. Это не шутки, особенно если учесть, что нацистские массы активны, а отряды штурмовиков насчитывают как минимум сотни тысяч решительных бойцов.

Если не отдать власть в руки Гитлера, то могла начаться такая каша, что...

Короче, элита боялась не столько перспективы «красной» Германии, сколько перспективы Германии, вздыбленной кризисом, дестабилизированной.