Россия и мусульманский мир № 3 / 2016
Шрифт:
Дома у черкесских народов и абазин того периода были большей частью турлучные, т.е. плетневые, обмазанные глиной. Только те, кто жил высоко в горах, из-за недостатка леса строили каменные жилища. В случае любой внешней угрозы и даже при ссорах семейств внутри самого народа жители могли легко сняться с одного места и перейти на другое. Таким образом, с «насиженных» мест уходили не только отдельные фамилии, но и целые селения.
Управление абазинскими и черкесскими фамилиями носило военно-демократический характер. Относительно религиозной принадлежности русские дипломатические и военные источники отмечали, что все черкесские народы исповедуют ислам, абхазы того периода в незначительной части были христианами, остальные – мусульманами. В горных местах сохранялось язычество [5].
С приходом России на Кавказ произошло столкновение двух культур – земледельческой и охотничье-кочевой. Большую роль в этом сыграла разница в образе жизни, традициях, языке и религии. Русское крестьянство, переселяемое на Кавказ, привнесло сюда свои обычаи и привычки. На Кавказе возникли постоялые дворы – ямы, между станицами стали курсировать извозчики, занимающиеся перевозом рыбы и прочих товаров, появились плотники, каменщики, другие мастеровые, заработали меновые дворы, мукомольные мельницы, стала складываться отраслевая промышленность [10]. Облик Кавказа начал меняться. Желая сохранить свой образ жизни и традиции, во второй половине XIX в. представители многих народов Кавказа устремились в страны Османской империи. Важной причиной массового исхода, именуемого в арабских и турецких источниках «мухаджирством», стал религиозный фактор.
Большая Кавказская война, закончившаяся на востоке Северного Кавказа пленением Имама Шамиля в 1859 г., на Северо-Западном Кавказе продолжалась еще пять лет. После утверждения Российской империи на Кавказе среди мусульманских народов Кавказа прошла волна массовых выездов под предлогом совершения хаджа. На самом деле истинной причиной было желание покинуть пределы Кавказа и поселиться в единоверной стране. Среди населения стал распространяться слух, что Россия обязалась предоставить право мусульманским народам на переселение в Османскую империю. Первыми попросили об увольнении в Мекку абазины и прикубанские ногайцы. Как говорят документы, они шли «с намерением навсегда переселиться с Кавказа; снаряжаясь в путь, они продавали все свое имущество, часто за бесценок» [8, с. 51]. Примеру их последовали некоторые из мусульманских народов Ставропольской губернии, потом кабардинцы и чеченцы, впоследствии стали поступать просьбы от жителей Дагестана.
Мусульмане получали разрешение на совершение религиозного паломничества по линии Кавказского наместника сроком на один год с выдачей им специальных паспортов, в которых ставились отметки о пересечении границ. Как показало дальнейшее развитие событий, хаджа на самом деле не совершалось. Прибыв в Турцию, мигранты получали разрешение на жительство от местных властей и пытались обосноваться в стране. Такие мусульманские паломничества народов Кавказа у российских властей вызывали негативную реакцию, и поэтому при выезде за рубеж мусульмане должны были представить ряд документов, свидетельствующих о своей благонадежности, в том числе и свидетельства о том, что остающиеся на Кавказе семейства уезжающих обеспечены всем необходимым для своего существования до того момента, пока отец семейства не вернется домой. Этими мерами предполагалось остановить массовый выезд мусульман в Османскую империю 30 . В предписании главнокомандующего войсками Кавказской линии заложено немало предлогов, могущих затруднить «мирным народам» такие поездки, а непокорным горцам (не давшим властям аманатов) они были и вовсе запрещены [14].
30
Шииты Северо-Восточного Кавказа и ряда Закавказских провинций стремились выехать на паломничество в иранские Кербеллу и Мешхед.
Массовый выезд кавказских народов начался после завершения войны с османами в 1856 г., в связи с чем Главный штаб Кавказской армии издавал секретные рекомендации, по которым местным органам власти рекомендовалось: «В просьбе о переселении в Турцию отказывать, объясняя, что это не дозволяется государственными законами и что с принявшими подданство других держав будет поступлено как с изменниками», принадлежащие им крепостные получат свободу, а имущество будет конфисковано. Самый продолжительный срок, на который мусульманин мог быть отпущен за границу, определялся в один год. В случае продления своего пребывания за рубежом необходимо было представить веские документы. Одной из немногих уважительных причин могло стать свидетельство о болезни. Те же, кто пробыл за границей больше года и не сумел предъявить таких документов, считался «переселившимся в Турцию самовольно» [11, с. 472–473].
Увольнения выдавались на группу не более 10 семейств, следующая партия в 10 семейств (в скором времени это число увеличилось до 40) увольнялась не ранее чем через неделю после отъезда предшествовавшей партии. Мигрантам выдавались билеты по особой форме до ближайшего российского порта, которые находились в Керчи, Анапе и Сухуме. Далее они следовали морем на специально разрешенных судах до Константинополя или Трабзона, где должны были явиться в Императорскую миссию или консульство для получения дальнейших паспортов. В случае если «отправляющиеся в хадж» были бы обнаружены не на специальных кораблях, а на контрабандных турецких кочермах, то они считались изменниками и подвергались уголовному наказанию [12, с. 473].
Только за пять лет – с 1856 по 1861 г. – под видом совершения хаджа в Турцию переселились свыше 100 тыс. человек [3]. Уезжали целыми семьями, распродав все имущество, взяв с собой минимум вещей. За эти пять лет почти все население (в число которого входили черкесские народы, абазины, ногайцы) между Кубанью и Лабой и основная часть мелких фамилий между реками Лабою и Белою переселились в Турцию. Освобождаемые земли поступали в распоряжение государственной казны. На освобожденные территории в ближайшее время планировалось «водворить» около 18 тыс. семейств в составе не менее 90 тыс. человек из центральной России и Малороссии [13].
С 1861 г., «не найдя ожидаемых выгод и удобств под покровительством Оттоманской Порты» [16], потоки беженцев хлынули обратно на родину. Только в 1861 г. сухопутным путем через Азербайджан на родину сделали попытку возвратиться от 8 до 10 тыс. мигрантов. Но здесь у них уже не было ни дома, ни имущества, как правило, их земли уже тоже были переданы другим владельцам. Кавказский комитет, считая, что «возвращение из Турции бездомных и истративших в переездах все свое имущество кавказских выходцев может быть опасно для края и послужит к увеличению разбоев и грабежей» [17, с. 68], предложил всех мигрантов, возвращающихся морем, не завозя ни в один из кавказских портов, направлять на Дон и расселять в землях Войска Донского, а возможно и дальше, в глубинке Российской империи. Тех же, кто прибывает через сухопутную границу, предлагалось отправлять в Баку, а оттуда морем в Астрахань. Однако в итоге уроженцам Кавказа, перешедшим в турецкое подданство и желающим вернуться в Россию, чтобы вновь принять русское подданство, в принятии документов на пересечение границы было решено и вовсе отказывать. Российская дипломатическая Императорская миссия в Константинополе разослала об этом циркуляры по всем консульствам Османской империи.
Сами горские народы, казалось, порою не понимали сути происходящего. Например, караногайцы Ставропольской губернии собирались переселяться только потому, что между ними прошел слух, будто между российским царем и турецким султаном заключен договор, по которому все мусульмане будут «выпущены» из России в Турцию. В народе также говорили, что едва ли не все поголовно должны спешить к султану – верховному главе всех правоверных. Слухи эти поддерживались и подогревались абсолютно немногочисленной прослойкой фанатично настроенных верующих, которым остальные боялись возражать, не имея ни о чем точной информации.
По данным турецких источников, в 1864 г. до 75% абазин переселились на османские территории, после чего на родных землях (современная Карачаево-Черкесия) осталось до 10 тыс. человек [21]. На наш взгляд, подобные расчеты являются весьма приблизительными, потому что точной статистики переселенцев ни в Российской, ни в Османской империях не велось. С полной уверенностью мы можем говорить лишь о численности абазинского населения, оставшегося на Северном Кавказе, поскольку, начиная с XX в., государством велся регулярный статистический учет всего населения. Согласно данным переписи 2010 г., на Северном Кавказе проживают 36 919 абазин.