Россия и мусульманский мир № 4 / 2016

Террористическая атака на столицу Франции вечером 13 ноября 2015 г. может ознаменовать начало нового этапа в отношениях между Россией и Евро-Атлантикой, обострившихся

К 2013 г. фактор «неинтегрированности» России в евро-атлантическую систему стал играть настолько серьезную роль, что уже в 2014–2015 гг. многие эксперты и политики заговорили о сломе системы европейской безопасности, которая сложилась в основном вокруг двух институтов – НАТО и ЕС и в которую Россия была интегрирована лишь опосредованно, что вызывало большие озабоченности со стороны ее политического класса и общества. Эти озабоченности конвертировались порою в непредсказуемые, с точки зрения Запада, действия и дважды даже привели к выходу из территориального статус-кво, обусловленного распадом Советского Союза (Грузия – 2008 г., Украина – 2014 г.).

2014–2015 годы характеризовались тем, что европейские институты были не в состоянии адекватно отвечать на обозначавшиеся вызовы, а Россия и Запад начали играть по худшим правилам биполярной конфронтации, поддерживая те силы в третьей стране, которые декларировали приверженность либо Западу, либо России, результатом чего явилась гражданская война в Украине. При этом обе стороны не готовы признать собственную ответственность за развитие кризиса – Запад стремится обнулить все, что было до крымского референдума, а Россия уже ни при каких условиях не отдаст Крым. Руководители и России, и Запада избегали определения кризиса как новой холодной войны, но при этом логика их действий неизбежно приводила обе стороны к противостоянию, сравнимому с периодом 1970–1980-х годов.

Кризис вокруг Украины далек до завершения, но после начала российской операции в Сирии и чудовищных терактов в Париже изменились приоритеты на шкале международной повестки дня: на первое место вышла борьба с терроризмом. Развитие ситуации до 13 ноября позволяет сделать следующие выгоды:

– информационная война, ведущаяся тремя сторонами – Украиной, Россией, Западом, – настолько разнузданна, отвратительна и зачастую ложна, что приводит к переформатированию массового сознания в такой степени, что международное сообщество уже сейчас должно задуматься о подготовке своеобразного «кодекса поведения» в освещении конфликтных ситуаций;

– Россия не может быть исключена из дискуссии о судьбах постсоветского пространства; Россия, Европа и США должны сотрудничать, а не соперничать в этом регионе;

– очевидно, что та система безопасности Евро-Атлантики, которая явилась результатом окончания первой версии холодной войны и в которую Россия так и не была полностью интегрирована, не сможет более существовать на прежних основах – ни институционально, ни по существу, поскольку в настоящее время наблюдается тенденция движения к конфронтационной модели (и со стороны Запада, и со стороны России), к парадигме взаимного сдерживания, а это прямой вызов как для самих главных игроков (России и Евро-Атлантики), так и для их партнеров, которые не готовы одобрить ни российскую, ни западную позиции;

– кризис показал, что те международные институты, которые были созданы в том числе и для того, чтобы обеспечить безопасность, а также не перекрывать каналы для диалога, не действуют: к ним следует отнести прежде всего Совет Россия – НАТО, который создавался как всепогодный форум, но также ОБСЕ, оставшаяся единственным институтом, который пытается что-то сделать, но не работает в полном объеме;

– позиция России в вопросе сирийского урегулирования является продолжением политики в Украине в том смысле, что Россия предпринимает попытку выйти из «украинской ловушки» через «сирийскую дверь». Военно-воздушная операция России в Сирии дает Кремлю возможность без потери лица продемонстрировать свою силу, на самом деле постепенно высвобождаясь из украинского капкана.

Обращает на себя внимание тот факт, что начало сирийской операции совпало с серьезными договоренностями в рамках Минска-2, с согласием ополченцев ЛНР и ДНР на перенос выборов на февраль 2016 г., с достаточно устойчивым прекращением огня на юго-востоке Украины.

Развитие событий на Ближнем Востоке вовсе не означает, что наличие общего врага (ИГ) и борьба с ним неизбежно приведут к примирению России и Запада, цели которых все-таки различны. Для России геополитические интересы связаны с возвратом в регион в качестве ключевого игрока, что дает дополнительные возможности участия в послевоенном урегулировании; политические – с поддержкой режима Б. Асада и дела сирийской государственности, экономические – с недопущением срыва планов РФ по созданию южного экспортного маршрута уже в обход украинского транзита. Для Запада, прежде всего США, в экономическом смысле имеет значение то, что силы сирийской оппозиции и боевики ИГ захватили почти все месторождения углеводородов в Сирии, от которых проложены трубопроводы к заводам на западе страны, где контроль осуществляет правительство САР. Демпинговая нефть, поступая на мировые рынки, обрушивает цену на нефть и газ, от чего прежде всего страдает экономика России, находящаяся на нефтяной игле.

Нельзя исключить, что чудовищные террористические атаки ИГ на Париж могут привести к переформированию международной повестки дня в сторону объединения усилий по борьбе с Исламским государством. Вместе с тем нельзя не обратить внимание, что сразу после трагедии, даже несмотря на изменение повестки дня заседания «Большой-20» в Анталии, ряд экспертов высказали мнение, что объединение усилий России и США невозможно. Однако обращает на себя внимание тот факт, что президент США Б. Обама на различных международных площадках начал говорить о позитивной роли России на Венских переговорах по Сирии, да и в целом изменил риторику. В Европе все чаще слышны призывы о снятии санкций с РФ и о необходимости совместных действий против ИГ. Многое будет зависеть от того, как сложится союз между Россией и Францией, президент которой намеренно не хочет опираться на поддержку НАТО, понимая, что это будет в штыки встречено Москвой, но пытается активировать ст. 42.7 Лиссабонского договора ЕС, предусматривающего помощь и содействие государству – жертве агрессии или нападения, но не военные действия.

В данном контексте нельзя не упомянуть, что в «челночную» дипломатию г-на Оланда по созданию Международной коалиции вмешалась трагическая история со сбитым российским бомбардировщиком в небе над Сирией. После гибели СУ-24, сбитого турецким истребителем F-16, Россия усилила военную активность. В результате, по данным МО РФ, за два месяца было уничтожено 11 нефтеперерабатывающих комплексов, 23 комплекса перекачки нефти, 1080 автоцистерн с нефтью 1 , а доходы так называемого ИГ от незаконно добываемой нефти сократились на 50% 2 . На российской базе под Латакией появился зенитно-ракетный комплекс С-400.

Совет НАТО, созданный по просьбе турецкой стороны сразу после трагического инцидента с российским бомбардировщиком, не только не активировал ст. 5 Вашингтонского договора, предполагающую коллективные действия по защите одного из своих членов в случае нападения на него, но даже и ст. 4, предполагающую чрезвычайные консультации. НАТО по сути отстранилась от ситуации, предложив решать турецко-российские разногласия на уровне двусторонних отношений, а ряд государств-членов Альянса даже требовали осуждения Турции.