Россия и мусульманский мир № 5 / 2014
Шрифт:
Вторая группа – обиженные, или невстроенные. Это мощная страта, состоящая в основном из служащих и интеллектуалов второго-третьего ранга по влиянию, не допущенных к власти, представленных в основном Лигой избирателей и политико-сетевым проектом. Это люди типа Алексея Навального, считающие себя наследниками ультралибералов 90-х и желающие занять более заметное место в правлении страной.
Третья группа – агрессивные, за которыми стоят организации – «масс-юзеры», немногочисленные, но активные, апеллирующие к разным базовым ценностям: Сергей Удальцов во главе «Левого фронта» и Илья Пономарёв («Справедливая Россия») – к социальной справедливости; Илья Яшин («Солидарность») – к индивидуальной свободе; Владимир Тор (Русское общественное движение) – к возрождению русского национализма.
Согласно нашим характеристикам к контрэлите ближе всего стоят вторая и третья группы. Парадокс заключается в том, что, выступая от имени всего народа, субэлита не очень артикулирует его насущные интересы, а требует ухода Путина и его окружения, т.е. смены элиты. Общей программы развития страны у нее нет. Вместе с тем нельзя отказать организаторам протестов в том, что все они сумели оседлать общую волну общественного недовольства предвыборной рокировкой, произведенной Путиным и Медведевым в 2012 г., и начали именно с морального протеста, поддержанного многими гражданами, доведя его ныне до политического. Однако с течением времени, продолжая игнорировать рациональное, реальные настроения масс и весьма предсказуемые и вполне реальные итоги голосования за Путина, протестанты стали постепенно терять сторонников. Кроме того, политический протест контрэлиты не совпадает с социальным протестом. Более того, начатые против лидеров Болотной Ильи Пономарёва, Сергея Удальцова, Алексея Навального и других судебные процессы также не позволили им остаться моральными лидерами.
Вывод. Таким образом, мы можем говорить о начале вегетативного процесса контрэлиты в России. Ее сила состоит в том, что она независима от власти:
– не является сторонницей патерналистской политики;
– в состоянии сама решать свои проблемы;
– способна к самоорганизации для помощи кому-то;
– отстаивает принципы честных выборов, независимого суда, развития реального, а не мнимого местного самоуправления, т.е. претендует на моральный авторитет в обществе;
– у нее есть ресурс привлечения сторонников – сегодня растет интерес общества к политике.
К слабым сторонам контрэлиты относится то, что:
– ее политический протест не синхронизирован с социальным протестом;
– остальная Россия воспринимает ее как участницу «норковой революции», как «сытых и недовольных»;
– как «пятую колонну» и не патриотов и т.д.
Очевидно, что Россия сегодня находится в поиске своей новой субъектности, новой элиты, или элиты развития. И здесь немаловажную роль играет формирование этоса новой контрэлиты, которая может породить великий смысл существования российского общества. Русский, российский этос изначально складывался не на основе личного успеха человека (личного спасения), а на основе всеединства, спасения всего мира. По мнению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна, даже молитва в православных храмах возносится за всех людей, и в этом состоит главная тайна русского православного миросозерцания – «тайна церковной соборности, когда каждый молится и просит за всех, как за себя».
Именно на эту почву легли идеалы коммунизма, как строительства «царства Божьего на земле». Однако после краха коммунистического проекта началась ломка и советского этоса. На первое место у «нового народа» стал выходить личный, а не коллективный успех. Задача, на мой взгляд, состоит в том, чтобы объединить «два в одном»: коллективизм и индивидуализм. Это путь к социал-демократии или к социальному либерализму. В любом случае это поворот влево. Сможет ли новая контрэлита сформулировать этот новый проект с учетом ошибок прошлого и настоящего? Ответ впереди.
Место и роль ислама в регионах Российской Федерации, Закавказья и Центральной Азии
Башкирия. Этничность и религиозное возрождение: Возможности и риски для социальной интеграции: Исламский путь
До проникновения ислама на территорию расселения башкир (X в.) – автохтонного населения Южного Урала – их духовно-религиозная жизнь отличалась большим разнообразием; здесь доминировали такие культурно-идеологические системы, как древнеиранский традиционный маздаизм и древнетюркские верования. Взаимодействие разных культурных традиций неизбежно порождало синкретизм, характерный для всего доисламского культурного слоя.
Основную роль в обращении башкир в ислам на раннем этапе сыграли суфийские миссионеры таких братств, как Ясавийа и Накшбандийа, проникавшие на Южный Урал из городских центров Центральной Азии, прежде всего из Бухары. Это и предопределило преобладающее влияние среди башкир собственной формы «локального ислама», в котором органично соединились элементы суннитского ислама ханафитского толка 13 и суфийских представлений.
В начале XIV в., во времена правления хана Узбека (1312– 1342), ислам стал государственной религией Золотой Орды. Среди башкирских племен, вошедших в состав монгольского государства на правах вассалитета, ислам также утвердился в качестве господствующей идеологии, о чем свидетельствует преобладающий на территории региона с этого периода мусульманский погребальный обряд, особенности которого удалось установить археологам.
13
В суннитском исламе имеется четыре религиозно-правовые школы – мазхабы (толка), которые считаются одинаково правоверными: ханафитский, шафиитский, маликитский, ханбалитский. Во всемирно известном мусульманском образовательном центре – университете Аль-Азхар (Каир) преподается мусульманское право согласно всем четырем мазхабам, а в Каабе (Мекка) построены четыре макама (или мусалла) – специальные возвышения для имамов всех четырех направлений в суннизме. Наиболее либеральным из четырех считается ханафитский мазхаб.
С присоединением башкир к Русскому православному государству (вторая половина XVI в.) актуализируется внешняя, догматическая сторона мусульманского культа – в значительной степени как реакция на политику российских властей, которые стремились контролировать духовные процессы в башкирском обществе. К тому времени башкиры уже считали себя мусульманами-суннитами, т.е. имели сформировавшуюся религиозную идентичность. В то же время присущий им религиозный синкретизм так и не был преодолен: элементы народных верований и культов, прикрытые исламской риторикой и обрядами, сохранялись в их общественном сознании. Такая устойчивость элементов древних верований и культов объяснялась тем обстоятельством, что башкиры как народ сформировались в доисламский период, когда в их духовной культуре преобладало мифологическое мышление.
После разгрома Казанского ханства и присоединения Башкирии к Русскому государству на территорию края начали мигрировать отдельные группы служилых мишар и татарских крестьян, исповедующих мусульманскую религию. В отличие от башкир татары сформировались как народ гораздо позже, в период существования Казанского ханства (1437–1552), на основе объединения различных тюрко- и угроязычных этнических групп. Ислам как государственная религия Казанского ханства стал решающим фактором консолидации татар, исполняя роль «постулирующей основы», доминанты татарской культуры; этому способствовала, в частности, и жесткая религиозная политика русского правительства. Результаты политики насильственной христианизации татар нашли отражение в материалах Первой Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. В Уфимской губернии, согласно данным этой переписи, доля православных среди татар была довольно значительной (более 21%), в то время как среди мишар (0,41%) и башкир (1,51%) – на порядок меньше 14 .
14
См.: Первая Всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XLV. – Уфимская губерния. – 1904. – Тетрадь 2. – С. VIII.
Среди башкир роль ислама как фактора этнической консолидации возросла в период русской (дворянской, горнозаводской, крестьянской) колонизации башкирских вотчинных земель 15 (XVII-XVIII вв.). В результате многочисленных не прекращавшихся на протяжении двух веков войн-восстаний башкиры сумели не только отстоять свои социально-экономические льготы и правовой статус, но и сохранить свою этническую и религиозную идентичность, их практически не затронула политика насильственной христианизации. Одновременно социально-экономическое угнетение способствовало популярности среди башкир суфийского восприятия ислама, усилив привлекательность таких его черт, как аскетизм, безразличие к богатству и высокому социальному статусу в обществе, фатализм и др.
15
При вхождении в состав Русского государства башкиры, получив от царского правительства подтверждение своих вотчинных прав на принадлежащие им родовые земли, образовали самостоятельную сословную группу с регламентированным размером податей в пользу государства – ясаком. С отменой уплаты ясака в 1754 г. башкиры вошли в состав неподатного военно-служилого сословия. Военно-казачье состояние окончательно закрепилось за ними с введением в 1798 г. кантонной системы управления и образованием Башкиро-мещерякского войска, подчиненного ведомству военного управления иррегулярных войск при оренбургском военном губернаторе. После упразднения войска и отмены кантонной системы управления (1865) правительство уравняло башкир в гражданских правах с «прочими свободными сельскими обывателями», подчинило общим гражданским властям. При этом, согласно «Положению о башкирах» (14 мая 1863 г.), за ними было сохранено вотчинное право на принадлежавшие им ранее земли. Таким образом, башкиры имели особый юридический и экономический статус внутри крестьянского сословия.