Россия и мусульманский мир № 5 / 2014
Шрифт:
Суфийская форма бытования ислама хорошо ложилась на ментальность башкир: с их свободолюбивым, независимым характером хорошо сочеталась традиция суфийских братств, базировавшаяся на идее духовной автономии от господствовавшей идеологии и от официальной власти. Контрастность суфизма (идеология «смирения», «упования» на Бога и одновременно идеология повстанческих движений) также не вызывала отторжения у башкир. С одной стороны, им был присущ философско-созерцательный тип мышления, а с другой – воинственность.
Одним из основных достижений повстанческого движения башкир стала либерализация «мусульманской» политики русского правительства, которая была нацелена на снижение уровня идеологического противостояния православия и ислама. Благодаря законотворчеству Екатерины II в российской религиозной политике появилось понятие «веротерпимость». По закону 1773 г. ислам в границах империи постулировался
Долгосрочным результатом религиозных реформ Петра I и Екатерины II стало уменьшение роли религии в государстве и обществе. Появились и стали распространяться альтернативные идеологии: либерализм, социализм, национализм. Консервативное царское правительство сделало свой выбор в пользу национализма с сохранением элементов православия. К концу XIX в. подъем русского национализма вызвал среди российских мусульман (прежде всего урало-поволжских татар) реформаторскую и традиционалист-скую реакции. Традиционалистская реакция (кадимизм) выразилась в призыве консервативных мулл замкнуться в религиозной общине и игнорировать процессы российской модернизации. Реформаторское движение джадидистов началось среди тонкой прослойки национальной интеллигенции и прогрессивных мулл, которые стремились сохранить ислам как мировоззренческую систему: они пытались морально осовременить мусульманскую общину путем модернизации ее экономики, секуляризации культуры и организации общественно-политической жизни.
Одновременно российская модернизация усилила процессы маргинализации башкирского общества и пауперизации значительной части населения. Именно в этом сегменте общества был востребован ишанизм – деградировавший суфизм, потерявший философскую и этическую основы, но сохранивший наиболее профанные обряды и формы социальных взаимоотношений. «Ишанизм» был представлен в регионе традицией братства Накшбандийа-Муджаддидийа, отличительными особенностями которой было особое пристрастие к обрядности и ритуалу, преклонение перед догматами. Многие его шейхи кроме религиозной и преподавательской деятельности занимались предпринимательством, политикой, становились крупными землевладельцами. Из суфизма фактически была выхолощена суть – система нравственного самосовершенствования; осталась лишь обрядовая форма, превратившая ишанов в местных князьков.
Российская модернизация была нацелена, прежде всего, на создание унифицированной системы образования и государственных средств массовой информации и коммуникации, т.е. на всеобщее распространение русской «высокой» культуры (по Э. Геллнеру). Однако одной из особенностей российской действительности рубежа XIX–XX вв. было то, что в «глубинке» сохранялись «высокие» культуры нерусских народов, в частности тюрко-исламская «высокая» культура на базе традиционной национально-религиозной системы образования и воспитания (медресе, мектебе) и литературного языка «тюрки». Джадидиствующая татарская интеллигенция видела в этой культуре основу для будущей единой тюркской политической нации, государствообразующей формой которой должна была стать национально-культурная автономия всех тюрко-мусульманских народов России. Этой объединительной тенденции противостоял этнонационализм отдельных тюркских народов, в частности башкир, который проявлялся в стремлении к собственной национальной «высокой» культуре (складывание литературного языка, создание этнических школ, издание национальных газет и журналов) и «своей» государственности в форме этнотерриториальной автономии 16 .
16
Подробнее см.: Ямаева Л.А. Мусульманский либерализм начала XX в. как общественно-политическое движение (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний). – Уфа, 2002. – С. 222–235.
После Февральской революции 1917 г. процесс дифференциации среди российских тюрко-мусульман неуклонно прогрессировал. На Первом Всероссийском мусульманском съезде (май 1917 г., Москва) сторонники этнотерриториальной автономии выступили с лозунгом «Федеративная народная республика», который большинством голосов делегатов съезда был одобрен. На этом же съезде Оренбургское магометанское духовное собрание было переименовано в Центральное духовное управление мусульман Внутренней России и Сибири.
В июле–декабре 1917 г. в Оренбурге прошли три всебашкирских съезда, которые были посвящены в основном проблеме башкирской автономии. На третьем съезде (курултае) был принят Закон «О религии Башкурдистана», который, в частности, предусматривал создание независимого Башкирского духовного управления мусульман (БДУМ) 17 . Формальной причиной создания нового муфтиата была объявлена политическая ангажированность Центрального духовного управления мусульман Внутренней России и Сибири (ЦДУМ), однако в действительности образование БДУМ инициировали башкирские общественные деятели, недовольные «татарским засильем» в Уфимском муфтиате 18 .
17
На «духовном съезде представителей населения Башкирии» (июнь 1923 г.) было переименовано в Центральное духовное управление мусульман БАССР (ЦДУМ БАССР), в 1936 г. было ликвидировано по решению советских органов.
18
См.: Силантьев Р.А. Новейшая история исламского сообщества России (1989–2004 гг.). – М., 2006. – С. 19.
Межнациональные противоречия стали причиной отказа лидеров башкирского национального движения (1917–1920) участвовать в работе Национального собрания тюрко-татар мусульман Внутренней России и Сибири (Миллят меджлиси), которое начало свою работу в Уфе 22 ноября 1917 г. Национальное собрание приняло проект «Основ культурно-национальной автономии» (конституцию) и сформировало правительство – Национальное управление тюрко-татар мусульман Внутренней России и Сибири (Милли идарэ), состоящее из трех министерств: финансов, образования и религии. После разгона большевистским правительством Милли идарэ в январе 1918 г. его религиозное ведомство продолжало функционировать как ЦДУМ.
Первое десятилетие существования Советской России, а затем Советского Союза не сопровождалось серьезными притеснениями мусульман. За этот период прошли три Всероссийских съезда мусульманского духовенства (1920, 1923, 1926). Однако с 1927 г. началась борьба светского государства с мусульманской религией: повсеместно были закрыты медресе, коренным образом изменены школьные программы (в их основу был положен принцип атеистического воспитания детей), разрушению подверглись мечети как рассадники «религиозных пережитков прошлого». К 1930 г. были закрыты 87% мухтасибатов, более 70% мечетей, от 90 до 97% мулл и муэдзинов лишены возможности осуществлять свою деятельность 19 . Советское государство предложило собственные формы вхождения национальных меньшинств в новую социальную общность – советский народ. Но полного вытеснения ислама атеизмом не произошло. Этому способствовал, с одной стороны, хотя и формальный, но конституционно закрепленный принцип «свободы совести», с другой – усиление значимости этнического фактора вследствие политики формирования союзного Советского государства на этнонациональной основе. Поэтому стало возможным сохранение ислама как элемента этнической идентификации.
19
См.: Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России. – М., 1998. – С. 15.
На новом этапе российского нациестроительства, начавшемся в 1990-е годы, появились новые методы и формы интеграции мусульман в современное общество на основе сохранения их религиозной идентичности. Интернациональная массовая культура советского периода не только не привила башкирам и татарам региона идеи космополитизма, но, напротив, стимулировала национально-патриотические и культуросберегающие идеалы и ценности, усилив процессы этнической мобилизации. Характерной особенностью этнической мобилизации тюркоязычных народов республики стало так называемое «исламское возрождение» постсоветского периода.