Россия и Япония: стравить!
Шрифт:
Ротштейн якобы хотел реализовать операцию на иностранном рынке и создать специальный синдикат... Но можно полагать, что Золотой Интернационал увидел в этой концессии не столько возможные финансовые, сколько политические стратегические выгоды... Ведь корейскую концессионную спичку можно было использовать для разжигания русско-японских страстей.
И операцию временно перевели в резерв.
Что интересно — многие авторы, писавшие об этой фатальной для России концессии, о «периоде Ротштейна» даже не упоминают, сразу именуя эту концессию «безобразовской»!
Александр Михайлович Безобразов в это дело был втянут, конечно,
Однако завидущих и загребущих аристократов в этой политической (точнее, впрочем, сказать — геополитической) антирусской диверсии использовали, скорее всего, втемную... Тот же Александр Михайлович наивно утверждал уже значительно позднее, что в дальневосточных авантюрах повинны русские-де дипломаты. «Совершенно не отдавая себе отчета о военной силе Империи восходящего солнца, русские дипломаты,— считал он, — восседая за столами своих петербургских кабинетов, мечтали о подвигах Гастингса (бывший служащий Ост-Индской компании и первый генерал-губернатор Индии.— C.K.) и Клайва (завоеватель и первый губернатор Бенгалии в 1757 — 1760 годах.— С.К.). План их сводился к тому, чтобы сделать Маньчжурию для России тем, чем была Индия для Великобритании. Под давлением этих дипломатов наше правительство... решило... проводить Сибирскую магистраль прямо через Маньчжурию...»
Но кто же это из дипломатов мог «давить» пусть даже и на неудалого в мыслительных процессах Николая? Кто — бесцветные и безынициативные статс-секретарь Шишкин, граф Муравьев, граф Ламздорф? Полноте! Давить-то давили, но — не они!
Личность Великого князя Александра Михайловича — мемуариста читателю, надеюсь, памятна... Так вот, в своих мемуарах он и о корейской концессии пишет весьма подробно. Еще бы — его роль в этом деле была, в конце концов, не намного более благовидной, чем роль безобразовых и «витть»... И оправдаться ему хотелось. Он, очевидно, и поэтому очернил Куропаткина не хуже Витте и выставил военного министра «слепым человеком», «взбалмошным идиотом», «безумцем», якобы считавшим, что «японская армия не является для нас серьезной угрозой», что она — «продукт пылкого воображения британских агентов».
Но Александр Михайлович представляется мне среди романовской августейшей компании не самым, все же, плохим человеком. Хотя, конечно, и не семи пядей во лбу. И он, описав начало концессионных авантюр, которые были представлены ему как «золотое дно», далее сообщает, что начавшаяся возня в Маньчжурии его насторожила. Могу поверить! Тем более, что в 1902 году Великий князь, до этого бывший с Витте «в самых дружественных отношениях» (оценка самого Александра Михайловича), эти отношения полностью прервал.
Одной из причин стало назначение Великого князя начальником Главного управления торгового мореплавания на правах министра. Поскольку ранее в ведении Витте были и торговые порты, столичные остряки тут же заявили, что «Великий князь Александр Михайлович снял с Витте порты!»...
И дружба сразу пошла врозь... Но дело было, конечно, не в остротах... Новый августейший министр объективно мешал
Мешал Великий князь «виттям» и в другом, предложив царю Николаю создать государственное общество для эксплуатации нефтяных промыслов в Баку и справедливо считая, что государственные доходы от нефти дадут средства для широкой программы коммерческого судостроения.
Против идеи поднялось само... правительство. И тон задавал, конечно, бывший «друг» великого князя.
«Меня обвиняли,— вспоминал Александр Михайлович, — в желании втянуть императорское правительство в спекуляцию (н-да!— С.К.). Про меня говорили, что я «социалист», «разрушитель основ», «враг священных (н-да!— C.K.) прерогатив частного предпринимателя» и т. д.»,
В этих выражениях очень узнаваем стиль именно Витте.
Кончилось тем, что нефтеносные земли были проданы за бесценок предприимчивым... армянам. «Тот, кто знает довоенную ценность предприятий «армянского треста» в Баку,— заканчивает свой рассказ Великий князь, — поймет, какие громадные суммы были потеряны для русского Государственного казначейства безвозвратно».
А авантюра корейской концессии успешно развивалась далее... По инициативе Витте (вновь Витте!) Ротштейном создается Русско-корейский банк. И первой же его крупной акцией предполагается приобретение концессии Бринера.
Но и тут решили, похоже, повременить.
Банк свернули...
Источник, по отношению к Витте апологетический, сообщает нам: «Между тем концессией заинтересовалась (вот только вестишки были откуда, информировал-то кто?— С.К.)группа дельцов (Н.Г. Матюнин, В.М. Вонлярлярский, A.M. Безобразов и др.). Они маскировали свои истинные цели «патриотическими» мотивами: стремлением восстановить влияние России в Корее и противопоставить виттевскому «интернациональному методу» на Дальнем Востоке «русское начало»...
Итак, Витте тут был и при чем, и — вроде бы — ни при чем... Это ведь, выходит, не он, а обладатель очень редкого придворного титула «статс-секретаря Его Величества» «полупомешанный» Безобразов с Вонлярлярским через графа Воронцова-Дашкова соблазняли царя своими прожектами.
И соблазнили.
Николай повелел на «кабинетские» (то есть — из «личных» его сумм) деньги втайне от Витте (?!) перекупить «концессию Бринера» на имя состоявшего при министерстве двора Н.И. Непорожнева, отвечавшего за представления к высочайшим наградам.
В то, что «дело» было для Витте тайной, я не верю. Витте тогда в Министерстве финансов сосредоточил чуть ли не все государственное управление, создав там отделы других министерств: путей сообщения, военного, морского, народного просвещения, внутренних дел, земледелия, иностранных дел... Он фактически командовал корпусами пограничной стражи и охранной стражи КВЖД, имел своих коммерческих и дипломатических представителей в разных пунктах Китая и Кореи...
То есть доверие ему оказывалось неограниченное, а тут прятались от него с какой-то там частной концессией. К тому же у Витте и агентура была такая, что не очень-то и спрячешься...