Россия и Япония: стравить!
Шрифт:
Собственно, в инструкциях японским уполномоченным Сахалин и не значился в числе требований, абсолютно обязательных.
Зато идея полностью японского Сахалина была ведущей для Рузвельта. Ведь такой вариант был бы вечным поводом для раздора России и Японии и вечным соблазном для Японии отхватить у России кроме Сахалина и еще что-то...
Однако тут у Рузвельта не «обломилось», и 29 августа все разногласия были закрыты.
К 5 сентября эксперты покончили с редакционными правками текста договора.
На все ушел неполный месяц.
Для сравнения сообщу, что мирные переговоры между Советской Россией, находившейся действительно в отчаянном положении, и Германией в Брест-Литовске начались 22 декабря 1917 года и продолжались до 10 февраля 1918 года (когда их сорвал Троцкий).
Витте же все обделал за двадцать с лишком дней, получив от «американской» прессы звание «короля всех дипломатов».
И очень может быть, что этому «королю» аплодировал из гроба барон Стекль... Он ведь тоже антирусские делишки обстряпывал, особо их не затягивая.
Прошли годы... 1 марта 1919-го бывший командир корпуса на Северном фронте и будущий управляющий военным министерством у Колчака барон Алексей Будберг ехал по Южной Маньчжурии, направляясь в Токио...
Вот что написал он позднее об этой поездке: «Проехали Антунг, бывшую корейскую деревушку, а теперь солидный город с каменными домами, фабриками и заводами. Грустно думается о том, что и этому начало положено нами; мы первые разбудили пустынную Маньчжурию, внесли в нее культуру, уложили многие миллионы русских денег, потеряли сотни тысяч русских людей и в конце концов сделали ее источником великих благ и доходов, но только не для себя; нажилась Япония, приобрел многое и готовится приобрести еще больше Китай, мы же по исторической привычке добыли себе только горе, убытки и позицию у разбитого корыта...»
Собственно, это была своего рода эпитафия над той дальневосточной политикой царизма, основы которой заложил Витте и которую он же похоронил в американском курортном городке Портсмуте.
И последний штрих к истории с Портсмутским миром... Он интересен сам по себе, а к тому же несколько лучше освещает вопрос.
Еще до подписания мира член совета масонской ложи «Великий Восток Франции» Ляферр направил Рузвельту телеграмму: «Великий Восток Франции имеет честь адресовать вам самые горячие поздравления за выдающуюся услугу, только что оказанную человечеству. Масонство счастливо видеть триумф, благодаря одному из самых знаменитых своих сынов, принципов мира и братства».
И опять-таки до подписания мира — 4 сентября 1905 года — помощник государственного секретаря США Фрэнсис Батлер Лумис по поручению Рузвельта выразил в ответном письме признательность за «любезную телеграмму, направленную от имени масонов Франции в связи с усилиями президента в пользу достижения мира на Дальнем Востоке».
Телеграмма и письмо были опубликованы в декабре 1905 года в закрытом масонском журнале «L'Acacia» (масоны придавали акации мистический смысл как дереву, чудесно выросшему на могиле Хирама — архитектора Соломонова храма в Иерусалиме).
А в 1906 году «брат» Рузвельт получил от комитета из пяти человек, избираемых норвежским стортингом, свою «нобелевку», которая по завещанию Альфреда Бернхарда Нобеля вручалась «тому, кто внесет весомый вклад в сплочение народов, уничтожение рабства, снижение численности существующих армий и содействие мирной договоренности».
А что?
«Мирной» договоренности американский президент действительно поспособствовал, так что чего уж там...
«Королю» же «всех дипломатов» пришлось довольствоваться прозвищем «графа Полусахалинского».
Конечно, царской России было в то время не до Сахалина — в стране разрасталось революционное движение, и надо было поскорее отделаться любой ценой (в том числе и ценой новых кабальных займов и пренебрежения национальными интересами) от проблем внешних, чтобы карательными экспедициями задавить проблемы внутренние.
Сахалин одно время вообще хотели сдать в концессию или даже продать шустрым американским дельцам или федеральному правительству США (мало было Аляски!) за копеечную сумму в 90 миллионов рублей...
И это вместо того, чтобы широкими реформами, а не пулями, успокоить Россию и решительно отказать Японии там, где отказать было должно — в вопросе о Сахалине прежде всего.
Мы-то к концу бесславной войны не так-то уж и обессилели. Наоборот — при умной (эх, опять-таки — умной!) линии поведения мы могли бы Японии и пригрозить. Она-то резервы исчерпывала, а мы-то их в Маньчжурию подтянули. Там появились — уже «после драки» — и пулеметы в траншеях, и шампанское в офицерских фанзах.
Н-да, и еще раз — н-да, уважаемый мой читатель... И как это у них, у теневых «хозяев мира», все так ловко получается! Я уже честно признавался тебе, что начнешь со всем этим разбираться — не сразу и разберешь!
Но когда я понял, что не только Россию и Германию в Европе, но и Россию и Японию в Азии поссорили и стравили на ровном, собственно, месте по примерно одной технологии; когда я это понял, я просто тупо посмотрел на себя в зеркало...
И поймал себя на том, что невольно — извечным национальным жестом — чешу затылок, или, как говорят на Украине, «чухаю потылыцю»...
Удивительно, но целые академические институты в СССР и «Россиянин» за сто лет, прошедших после войны, так этого и не выявили. Я знаю только одного нестандартно мыслящего (собственно, действительно мыслящий человек всегда мыслит нестандартно) историка-профессионала, Василия Элинарховича Молодякова, автора изданной тоже в 2004 году отличной монографии «Несостоявшаяся ось: Берлин — Москва — Токио», который смотрит на проблему здраво и профессионально (в основном, правда, в более поздней ее постановке в 20 — 30-е годы).
А монографии типа «юбилейной», написанной Шацилло? Что ж, при обилии фактов достаточно не там и не на том поставить акценты, не учесть мелкие, вроде бы, нюансы... И выводы оказываются сомнительными, а оценки — смещенными. Причем иногда — грустно-забавным образом.
Так в книге Вячеслава и Ларисы Шацилло «Русско-японская война. 1904 — 1905» приведен портрет лощеного капитана 2 ранга в парадной форме. Рядом — пояснение: «Великий князь Кирилл, погибший при взрыве «Петропавловска»...
Но ведь Кирилл — в отличие от адмирала Макарова и художника Верещагина — не погиб (потом на флоте намекали но то, что некое вещество не тонет).