Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II
Шрифт:
Определенный резон в такой критике есть. Петр, поддавшись укоренившемуся тогда в Европе представлению о том, что политические вопросы можно решать за счет брачных связей между царствующими домами, действительно много времени и сил затратил на устройство выгодных браков своей родни.
Успехи на матримониальном фронте оказались сомнительными. Женитьба царевича Алексея на принцессе Шарлотте не только не помогла Петру, но, наоборот, дала повод мятежному сыну искать убежище в Австрии. Брак племянницы реформатора, младшей дочери его покойного брата царя Ивана, Екатерины с Карлом Леопольдом, герцогом Мекленбургским, также принес России скорее неприятности, чем политические дивиденды. Герцогство, и без того раздираемое внутренними распрями в силу своего географического положения (по соседству со шведской Померанией), стало постоянным полем битвы, а потому все время нуждалось в покровительстве России, что только распыляло силы русской армии.
Другую племянницу Петра, Анну, отдали за герцога Курляндского, но очень быстро она овдовела и тихо прозябала за границей, не подозревая, что в будущем ей предстоит стать русской императрицей. Наконец, в 1717 году в ходе визита Петра во Францию всерьез обсуждался проект женитьбы Людовика XV на младшей дочери царя Елизавете, но переговоры зашли в тупик. Конечно, все эти европейские хлопоты отнимали немало времени, но вряд ли могли всерьез отвлечь целеустремленного царя от его главного дела – войны со Швецией.
Еще одно распространенное объяснение затянувшейся войны – это неуступчивый характер Карла XII, не желавшего смириться с поражением. Укрывшись после Полтавы у турецкого султана, он довольно долго пользовался его покровительством, но в конце концов так надоел туркам, что гостя попытались отправить домой силой.
В 1713 году даже произошло курьезное сражение, вошедшее в историю под названием «калабалык» (от турецкого «толпа, смятение»). Сто шведов во главе со своим бесстрашным королем, укрепившись в лагере, где у них было припасено несколько пушек, героически дрались против 12 тысяч янычар, которым отдали приказ ни в коем случае не убивать дорогого гостя, но обязательно выдворить его за дверь. Лишь ценой немалых потерь янычары сумели взять Карла в плен. В ходе столь необычайной военно-дипломатической операции его королевское величество несколько помяли. Как докладывал Петру русский посол Шафиров, монарх в этом безумном сражении потерял четыре пальца, часть уха и кончик носа.
Изгнанному турками шведскому королю после 15-летних приключений пришлось наконец отправиться домой. В поход Карл выступил с 60-тысячной армией, а вернулся на родину с одним человеком. Но тут же снова стал готовиться к войне.
Ясно, что с таким оппонентом договариваться о мире действительно трудно. Однако неожиданно мира и даже самого тесного союза с Россией захотел сам Карл. К этому решению его привела бредовая мысль о том, что, истощив собственные силы, он сможет теперь использовать в шведских интересах российский потенциал. С помощью русских Карл рассчитывал компенсировать все понесенные им потери: сначала отвоевав у Дании Норвегию, затем разбив Германию и под конец отобрав английскую корону у Георга. Петр на фантастические идеи Карла отреагировал словами «странно и удивительно», но на переговоры согласился. Дипломатические контакты начались, а затем даже переросли в работу так называемого Аландского конгресса 1718 года.
Переговоры, естественно, шли трудно. Многое из того, что замыслил выдумщик Карл, было для России абсолютно неприемлемым. Можно предположить, что договориться с фантазером русские так и не смогли бы, но судьба всё решила за дипломатов. 30 ноября в Норвегии при осаде крепости Фридрихсгалль шведский монарх погиб. Сначала королевой Швеции стала младшая сестра Карла, Ульрика Элеонора, а в 1720 году трон официально занял ее муж, принц Гессен-кассельский. После смерти Карла политический климат в Стокгольме сразу же резко переменился, Швеция полностью переориентировалась на Англию, а переговорный процесс по инициативе шведов был свернут. Несмотря на смерть неугомонного Карла и полное истощение Швеции, перспектива закончить Северную войну стала еще более туманной, чем прежде.
На самом деле главным препятствием на пути к миру было не отсутствие у русских флота, матримониальные хлопоты Петра или несговорчивость Карла XII, а сильнейшее противодействие мирному процессу со стороны главных политических игроков Европы.
Движущим мотивом стал страх перед «русской угрозой». Петр напугал многих. Слишком неожиданно и быстро Россия из потенциальной колонии превратилась в великую державу. Еще в 1670 году, за два года до рождения Петра, знакомый нам Лейбниц, один из тогдашних властителей дум на Западе, разработал план создания Европейского союза, призванного обеспечить на континенте вечный мир. Этот «мирный план» предусматривал, что завоевательная энергия крупнейших европейских государств должна направляться не друг против друга, а на иные регионы. Каждая держава получала свою зону колониальной экспансии: Англии и Дании ученый выделил Северную Америку, Франции предназначалась Африка, и прежде всего Египет, Испании – Южная Америка, Голландии – Восточная Индия, а Швеции – Россия. Возможность появления в России Петра Великого Лейбниц не просчитывал.
Грохот русских орудий под Полтавой контузил многих европейских политиков. И надолго. Американский историк Роберт Мэсси пишет:
Европейские политики, которые раньше уделяли делам царя немногим больше внимания, чем шаху Персии или моголу Индии, научились отныне тщательно учитывать русские интересы. Новый баланс сил, установленный тем утром пехотой Шереметева, конницей Меншикова и артиллерией Брюса, руководимых их двухметровым властелином, сохранится и разовьется в XVIII, XIX и XX веках.
Петр спутал Европе карты, и Европа испугалась. А испугавшись, решила, что пусть Россия как можно дольше вязнет в шведских делах. Для этого не жаль пожертвовать даже самой Швецией, поддерживая в ней иллюзорную надежду на помощь в борьбе с Россией. Главными проводниками подобной линии стали Англия и Австрия.
Что же касается политики Петра, то ее можно определить так: если до Полтавы русская дипломатия старалась облегчить решение военных задач, то после Полтавы военные действия обеспечивали решение главной дипломатической задачи – достижения мира со Швецией.
По существу, все, что делала Россия в тот период, современные политологи назвали бы «принуждением к миру». Русские войска то шли в глубь Европы, чтобы добить шведов в Померании, то высаживали десант на территории самой Швеции, уничтожая экономический потенциал противника. В 1719 году десанты адмирала Апраксина и генерала Ласси, разбив многочисленные отряды шведов, прошли по стране, разорив 8 городов, свыше 20 железоделательных, медеплавильных и других заводов, 42 мельницы и 1363 села. Приказ Петра особо оговаривал, что в ходе десанта нельзя нападать на мирных граждан и церкви, и это также вполне вписывается в задачу «принуждения к миру».
В 1720 году, заманив часть шведского флота в залив острова Гренгам, изобиловавшего подводными камнями и мелями, русские моряки разгромили там неприятеля. В следующем году десант генерала Ласси, высаженный между Евле и Умео, разорил крупный оружейный завод производительностью 8000 ружей в год, десятки других мануфактур, заводов и мельниц. Остановить русских было уже невозможно. Если в 1702 году фельдмаршал Шереметев не решался вступать в бой со шведами, не имея тройного превосходства в силе, то теперь небольшие русские отряды легко справлялись со значительно превосходившими их силами противника.