Россия перед лицом истории: конец эпохи национального предательства?
Шрифт:
Возможно, отношение украинских властей к Крыму было вызвано и тем, что, с сугубо юридической точки зрения, в 1954 году Хрущев передал Крым Украине, пусть и в рамках одного государства, не просто «волюнтаристски», но и с прямым даже не нарушением, а игнорированием всех существовавших в то время правовых норм. Так что юридически эта передача, увы, была недействительной, — и нужно обладать феноменальным отечественным правовым нигилизмом, чтобы не замечать это в течение 60 лет.
Крымские татары составляют официально 12, а по заявлениям их собственных представителей — аж 14 % населения (при этом значительную их часть образуют турки-месхетинцы и представители других народов Средней Азии, спасавшиеся от этнических чисток и «прихваченные» руководителями крымскотатарской диаспоры для увеличения ее численности и, соответственно, представительности). Почти половина их, вопреки официально объявленному руководителями их диаспоры бойкоту и совершенно дикой пропаганде (большинство не раз и не два в течении двух недель получило листовки о том, что русские якобы собираются их выслать в Северный Казахстан и уже договорились с Назарбаевым), пришла на референдум. Социологические исследования показывали, что из числа тех, кто социализован, то есть работает и зарабатывает деньги вне рамок своей общины и своего клана, большинство выступает за воссоединение с Россией, так как эти люди хотят жить по нормам современного мира, а не потерпевшего поражение средневековья.
Крым населен русскими и является частью России: это видно и по настроениям людей. Доля стремящихся к воссоединению там качественно выше, чем даже в Донецке, Луганске и Харькове (где на момент проведения референдума 18 марта она составляла, по оценкам, 55–60 %). Стоит напомнить, что в той же Одессе, хотя доля сторонников России и превышала долю сторонников Украины вдвое (22 % против 11 %), две трети жителей выступали за «вольный город», то есть свободную таможенную зону, формально кому-то принадлежащую, но никому на деле не подчиняющуюся. В Херсонской же области, непосредственно прилегающей к Крыму и имеющей стратегическое значение для его снабжения водой и электроэнергией, а также обеспечения транспортом, доля сторонников воссоединения с Россией составляла в то время несколько больше 40 %.
Крымский референдум полностью легитимен даже с формальной точки зрения, так как украинская государственность прекратила свое существование, как бы ни пыжились нацисты, при поддержке и прямом руководстве США и Евросоюза захватившие власть в Киеве в результате государственного переворота.
Реальная власть принадлежит финансировавшим Евромайдан олигархам, разобравшим «на кормление» отрасли и силовые министерства, и нацистским боевикам, находящимся у них на содержании.
Сайентологи вроде Яценюка, баптистские проповедники наподобие Турчинова и олигархи («спешно назначенные бандитами воры», как охарактеризовал их один украинский аналитик) вроде Порошенко производят впечатление не более чем марионеток, играющих роль временной ширмы и формально приемлемой для Запада «витрины молодой украинской демократии». Реальной власти у них нет, так как нет своих бандформирований, и все, что они могут — это обещать подешевке продать западным «стратегическим инвесторам» и своим хозяевам-олигархам то, что еще осталось у Украины: газотранспортную систему, плодороднейшие земли сельхозназначения, морские и речные порты, угольные шахты.
Верховная Рада была легитимна, — но ровно до начала своей деятельности, когда она растоптала Конституцию и уничтожила единственный орган, который мог оправдать это действие «чрезвычайными обстоятельствами» — Конституционный Суд. Тем самым она уничтожила не только себя, но и украинскую государственность, возникшую в 1991 году (президент Янукович, сохранив формальную легитимность, перестал быть элементом государственности даже не в момент своего бегства, а позже, — когда он отказался, в отличие от де Голля, от возможности воссоздания государственности на основе собственного аппарата).
А в отсутствие центральной, унитарной государственности, — даже предполагаемой, даже существующей в качестве лишь возможности, а не реальности, — каждый регион, каждое большое сообщество граждан вправе учреждать собственную государственность.
Впрочем, даже если бы этого и не случилось, и в Киеве сидела бы не банда поддерживаемых Евросоюзом нацистов (что позволяет говорить о них как о «евронацистах»), а совершенно легитимное полноценное государство, — ситуация бы не изменилась. Ведь принцип территориальной целостности доминирует над правом наций на самоопределение только в том случае, если государство выполняет перед представителями этих наций необходимый минимум своих прямых, неотъемлемых обязанностей.
После нацистского переворота (да во многом и в октябре) на Украине не выплачиваются пенсии, по дорогам нельзя проехать из-за самодеятельных блокпостов, собирающих дань (как это было, например, в Афганистане между Наджибуллой и «Талибаном»), и просто бандитов, евронацистские каратели терроризируют даже миллионные города, а страна неумолимо валится даже не в кризис, а в разруху по образцу времен гражданской войны. Соответственно, ни о каком исполнении властями своих обязанностей перед населением не идет и речи, — и принцип самоопределения по международному праву решительно доминирует над идеей территориальной целостности.
Впрочем, даже если бы на Украине существовала государственность, и даже если бы она обеспечивала нормальную жизнь, — реализованный Западом прецедент Косово вполне внятно и убедительно доказывает: этнические группы все равно имеют право добиваться своей независимости в формате государственности.
Стоит вспомнить и то, что в 1991 году Украина вышла из Советского Союза сразу после специально проведенного референдума, на котором абсолютное большинство ее населения вполне однозначно высказалось за ее сохранение, пусть и независимой, но «в составе Советского Союза». Таким образом, выход был осуществлен в прямом противоречии с закрепленным решением референдума волей народа, на основании одной лишь «декларации независимости», — и при этом не дожидаясь никакой, даже сугубо формальной, реакции тогда еще существовавших союзных властей.
В 2014 году Крым принял решение о самоопределении со значительно большим соблюдением правовых норм, чем Украина в 1991 году (строго говоря, с полным соблюдением всех мыслимых и не мыслимых норм): по крайней мере, в соответствии с решением референдума, а не вопреки ему.
Правовую же возможность государства присоединиться к другому государству, в том числе и вопреки воле стран Запада (оформляемой обычно как «воля всего мирового сообщества»), доказала ГДР, вошедшая в состав ФРГ, как справедливо напомнил президент В.В. Путин, вопреки воле всего тогдашнего Запада, при поддержке одного лишь горбачевского СССР. Поведение Меркель, впрочем, вполне наглядно доказывает, насколько непростительной ошибкой была эта поддержка.
Таким образом, воссоединение Крыма с Россией не только абсолютно естественно, но и совершенно законно, и легитимно даже с наиболее формальной из возможных точек зрения.
Россия начала свое воссоединение, — в полной мере даже не сознавая это, вопреки интересам правящей бюрократической тусовки, во многом подчиняясь давлению случайных обстоятельств.
Но неумолимая, железная воля народов прокладывает себе путь, — и мы должны сознавать: каким бы робким, частичным, половинчатым ни был первый шаг, он сделан.
Россия начала возвращаться в историю человечества, в настоящую, серьезную мировую политику, — и это потрясает всех, привыкших к четверти века национального предательства.
«Мировое сообщество» нам объяснило с предельной искренностью и предельной доступностью: Россия для него будет виноватой всегда. И, даже если мы исчезнем с лица земли, — мы все равно будем виноваты перед ним уже тем, что когда-то вообще существовали.