Россия против Наполеона: борьба за Европу, 1807-1814
Шрифт:
Сухозанет воспользовался этой возможностью и оправдал доверие Александра. На вопрос императора о местоположении резервной артиллерии он ответил: «Она будет здесь через две минуты». Сухозанет оказался верен своему слову: две артиллерийские конные роты прибыли немедленно. Одна из них непосредственно поддержала атаку лейб-гвардии Казачьего полка восточнее ручья, протекавшего позади Госсы. Сухозанет докладывал, что эта рота, «пошед в атаку с лейб-казаками, изумила неприятельские колонны и, открыв жестокий огонь, принудила его прекратить свои успехи». Тем временем другая батарея выдвинулась вперед, западнее ручья и заняла позицию на фланге, с которой она очень эффективно обстреливала сомкнутые ряды французской кавалерии. Однако самое крупное испытание ждало Сухозанета и русскую артиллерию впереди. В то время как поток французской кавалерии хлынул обратно к Либертвольквитцу, французская же пехота двинулась на Госсу при поддержке многочисленной артиллерии Друо. Однако в отличие от Бородинского сражения, русская резервная артиллерия на этот раз находилась в умелых руках. Сухозанет выдвинул вперед из резерва 80 пушек и, расположив их рядом с уже действовавшими орудиями, сформировал позади Госсы линию, состоявшую более чем из ста пушек. Столь высокая концентрация огневой
764
Богданович M. И. История войны 1813 г. Т. 2. С. 460; Потоцкий П.П. Указ. соч. С. 270–273; Поход… С. 358–360, 365–367.
Злую шутку сыграл с французами рельеф местности. С высот западнее Либертвольквитца, где стоял Наполеон, не было видно то, что происходило за возвышенностью, на которой находились входившие в коалицию монархи. На самом деле, в то время как французская пехота приближалась к Госсе, русская и прусская пехота прибывала и выстраивалась позади центра позиции коалиционных сил. Командовавший ею А.П. Ермолов вместе со своим адъютантом M. M. Муромцевым выехал для осмотра местности вокруг Госсы и был застигнут атакой французов практически врасплох. К счастью у русских лошади оказались быстрее, чем у преследовавших их французских всадников, но Ермолов и Муромцев едва избежали опасности. Незадолго до этого Муромцев проиграл пари Ермолову. В качестве расплаты Муромцев всякий раз, когда Ермолов начинал насвистывать первые такты арии, должен был петь весь куплет до конца. Вернувшись к русским линиям, Ермолов начал насвистывать, а Муромцев запел знаменитую арию Лепорелло из «Дон Жуана». Он вспоминал, что Ермолов, «в этакую минуту, едва спасшись от смерти или плена, он совершенно сохранил все свое хладнокровие, и я очень помню, что мой ответ не был выражен с таким же равнодушием» [765] .
765
Воспоминания Матвея Матвеевича Муромцева// Русский архив. 1890. №3. С. 378.
А.П. Ермолов оставался харизматической и вдохновляющей личностью при любых обстоятельствах. В бою он был неподражаем, а известия о подвигах и остротах Ермолова на полях сражений мгновенно облетали всю российскую армию. Столь же сильные, но противоположные эмоции вызывало поведение А.А. Аракчеева. Когда лейб-гвардии Семеновский полк приступил к построению позади возвышенности, на которой находился Александр I, подъехал Аракчеев, чтобы побеседовать со своим давним знакомым, полковником П.П. Пущиным. В это время французская артиллерия начала пристреливаться по семеновцам, и одна из гранат разорвалась всего в пятидесяти шагах от Пущина и Аракчеева. Граф был распорядителем, а не полевым командиром; по замечанию Пущина, в тот раз Аракчеев ближе всего подошел к французской артиллерии за все время наполеоновских войн. Удивленный звуком, который ему пришлось услышать впервые в жизни и узнав от Пущина, что это была граната, Аракчеев «изменился в лице, поворотил свою лошадь и большим галопом удалился с такого опасного места». В глазах русских офицеров трусость была худшим из пороков. Большинство офицеров лейб-гвардии и без того питали отвращение к А.А. Аракчееву, но недостаток у него физической храбрости стал последним и непростительным пятном на его репутации [766] .
766
Дневник Павла Пущина. С. 128.
В числе французских войск, штурмовавших Госсу, была дивизия Мэзона и V корпус Лористона. Как русские источники, так и офицер Гриуа, командовавший рядом артиллерийских батарей Друо, располагавшихся сразу за Госсой, свидетельствуют, что две дивизии Молодой гвардии Удино также приняли участие в бое, завязавшемся в деревне. Первоначально союзный «гарнизон» в Госсе состоял из нескольких батальонов Е. Вюртембергского и трех батальонов прусской бригады Пирха: и те и другие на протяжении многих часов самым активным образом участвовали в сражении, и их силы были на исходе. К оборонявшим деревню войскам присоединились Санкт-Петербургский и Таврический гренадерские полки, а также лейб-гвардии Егерский полк. В ходе трехчасового боя за Госсу атаки и контратаки следовали одна за другой. По свидетельствам русских, всякий раз как противника удавалось оттеснить, новая волна неприятельской пехоты прокладывала себе путь обратно в деревню. В конце концов исход боя решила 2-я гвардейская пехотная дивизия, ворвавшаяся в деревню с юго-запада батальонными колоннами, не сделав ни одного выстрела. Сражаясь в буквальном смысле перед лицом императора, гвардейцы продемонстрировали исключительную храбрость. Более половины офицеров лейб-гвардии Финляндского полка были убиты или ранены. Командир полка, генерал-майор М.К. Крыжановский, был ранен четырежды, прежде чем позволил унести себя с поля боя [767] .
767
Гулевич С.А. История лейб-гвардии Финляндского полка. С. 303–313; История лейб-гвардии Егерского полка. С. 144–150; M'emoires du G'en'eral Griois. P. 202–203.
На этот раз, однако, основные лавры достались не офицеру, а рядовому солдату. Леонтий Коренной был гренадером третьего батальона лейб-гвардии Финляндского полка. Подобно большинству гренадеров лейб-гвардии, он был высок ростом и широкоплеч. Ветеран, служивший в полку с момента его образования, он до этого нес службу в Кронштадтском гарнизонном полку. Женатый человек, среди гвардейцев Финляндского полка Коренной был известен как «дядя». Под Бородино он получил награду за отвагу, проявленную им в стрелковой цепи. Теперь же Коренной превзошел самого себя. Госса представляла собой деревню
К чести французов следует сказать, что они не только взяли Леонтия Коренного в плен, но и представили Наполеону, который похвалил его за храбрость и распорядился, чтобы ему обеспечили хороший уход. Поскольку во французской армии было предостаточно собственных героев, подвиг Коренного должен был быть поистине выдающимся, чтобы к нему отнеслись подобным образом. Он вернулся в свой полк к концу сражения, где сотоварищи встретили его как человека, который практически воскрес из мертвых. Бюст Коренного занимал почетное место в казармах Финляндского полка вплоть до 1917 г., а в честь него самого была сочинена полковая песня («Мы помним дядю Коренного») [768] .
768
Гулевич С.А. История лейб-гвардии Финляндского полка. С. 312–315.
В то время как Леонтий Коренной стяжал славу, Памфил Назаров участвовал в сражении вместе с гвардейцами Финляндского полка. Он вспоминал, что великий князь Константин Павлович проехал вдоль рядов полка перед началом выдвижения на Госсу, распорядился, чтобы гвардейцы зарядили ружья, и отдал приказ о наступлении. Подобно многим своим товарищам, во время атаки Памфил был ранен (в правую ногу выше колена), не успев даже дойти до деревни. Он также вспоминал, что его шинель была искромсана пулями. Памфил упал без сознания и потерял много крови. Его удивило, насколько горячей показалась ему его собственная кровь. кое-как он самостоятельно проковылял два километра и добрался до места, где ему смогли оказать медицинскую помощь. По пути он еще раз потерял сознание и находился на волосок от смерти, поскольку мимо него постоянно со свистом пролетали пушечные ядра. Когда он добрался до места оказания первой помощи, он обнаружил там полковые боеприпасы, военных музыкантов и докторов. После того, как его перевязали, Памфил добрался до костра, у которого и провел ту холодную дождливую ночь. Полковой товарищ преподнес ему щедрый дар в виде двух соленых огурцов. В течение ночи рана сильно кровоточила. Наутро Памфилу сделали повторную перевязку, затем он отправился в тыл, неся с собой солдатский мешок и используя ружье вместо костыля. За несколько дней ходьбы его нога распухла, и в конечном счете ему пришлось разыскать телегу, которая отвезла его в госпиталь. Наконец, 28 октября он добрался до полевого госпиталя в Плауэне, где было так много раненых, что ему пришлось разместиться в часовне. С другой стороны, там присутствовало много немецких докторов и фельдшеров. К тому времени с момента последней перевязки прошло двенадцать дней, и в рану Памфила попала инфекция. Последующие дни прошли в сильных мучениях: дважды в день в рану при помощи большой иглы вводили корпию, пропитанную мазью. Обратно в полк Памфил вернулся только к началу 1814 г. [769]
769
Записки солдата Памфила Назарова. С. 536–537.
Однако жертвы, принесенные Памфиловым и его боевыми товарищами, оказались не напрасными. Госсу удалось удержать, отбив мощную контратаку Наполеона. В тот вечер молодой офицер из штаба А.П. Ермолова поставил на руинах Госсы импровизированную пьесу Ж. Расина «Федра». С тактической точки зрения, первый день Лейпцигского сражения окончился вничью. Не считая захваченных Г.Л. Блюхером деревень к северу от Лейпцига, обе армии остались практически на тех же позициях, что и в начале дня. На самом деле, однако, ничья означала победу коалиции. Если Наполеон собирался удержать Германию, ему было необходимо нанести решительное поражение союзникам в первый день. В противном случае союзники, имевшие поблизости 100 тысяч свежих войск, получали подавляющее преимущество. Это должно было стать ясно Наполеону к ночи
16 октября, хотя, как это всегда бывает, ситуация видится гораздо яснее в ретроспективе, нежели вечером накануне сражения. Разумнее всего для Наполеона было бы незамедлительно начать организованное отступление: увести обозы подальше и как можно скорее и возвести дополнительные переправы через Эльстер, чтобы не зависеть от одного единственного моста, что было очень опасно. В действительности распоряжения об отступлении были даны лишь вечером
17 октября, да и тогда ничего не было сделано для того, чтобы облегчить французской армии выход из Лейпцига и переправу через Эльстер. Вместо этого Наполеон впустую потратил время на разговоры с пленным австрийским генералом М. Мерфельдтом, которого он затем отправил обратно к Францу I, очевидно, надеясь на то, что союзники начнут переговоры, что позволит ему ускользнуть.
Воскресенье 17 октября было очень небогато на события. Ни Бернадот, ни Беннигсен еще не успели прибыть на поле боя, и, поскольку Наполеон не подавал признаков того, что собирается уходить, входившие в коалицию монархи были рады дать своим солдатам возможность отдохнуть и дождаться подхода подкреплений. Единственным примечательным событием в тот день был блестящий бросок гусарской дивизии И.В. Васильчикова, который привел в восхищение старого гусара Блюхера, и в результате которого французы не только потеряли много людей и пушек, но также оттянули свои силы на северо-запад к Галльскому предместью Лейпцига. Отсюда какое бы то ни было дальнейшее отступление было немыслимо: если бы русские прорвались через Галльское предместье к Лейпцигу, линия отступления самого Наполеона и всей его армии была бы отрезана. Однако, получив известия о том, что Богемская армия не будет атаковать в тот день, Блюхер был вынужден отложить штурм Лейпцига с севера, который намеревался предпринять Остен-Сакен, до 18 октября [770] .
770
Хорошее описание атаки И.В. Васильчикова приводится в кн.: Smith D. 1813 — Leipzig… P. 166–168.